У меня мать очень пьет. Я сбегала из дому, чтобы не видеть ее пьяные, бессмысленные глаза и похотливых мужиков, которые лапали меня, как хотели.
Лет в 12 я махнула в Москву, но попала в спецприемник. По сравнению с тем, что мне пришлось пережить там, мой голодный, холодный и загаженный дом с вечно пьяной матерью и мужиками - просто рай небесный.
Весь ужас начался с первых же минут моего пребывания в спецприемнике, когда меня «прописывали» там.
Меня привели в комнату, где были ребристые стены. На стене нарисован заяц. Мне девчонки говорят: «Как будешь драться, до крови или до посинения?» А я не знала, что это такое. Оказывается, надо было бить этого зайца, пока руку не обдерешь или пока кулак не будет синий.
Потом передо мной поставили три граненых стакана и говорят: «Видишь воду. В одном стакане красная, в другом - желтая, в третьем - зеленая!» А в стаканах-то вода бесцветная. Но я должна запомнить стаканы с названным цветом. Кто-нибудь из девчонок меняет эти стаканы местами, а меня после этого спрашивают о цвете. Я, конечно, со страху ничего не запомнила. Отгадывала наобум и неправильно. Меня избили. Так били до трех раз. Били сильно.
За то, что не отгадала три раза, меня поставили к стенке. Мне запретили моргать, шевелиться. Можно было только дышать. Эта такая игра. Она называется «Игра в мертвеца».
После этого была «проверка» в туалете. Мы вошли в туалет. Там на стенках и на потолке все было в крови. Девчонки встали в круг, взяли меня на руки и подкинули под потолок. А потолок в туалете невысокий. Я ударилась об него, а потом бухнулась об пол, потому что девчонки все разбежались врассыпную. И так они проделали со мной раз пятнадцать. Я думала, с ума сойду от адской боли. Когда ударяешься о потолок, еще более или менее терпимо, а когда со всей силы падаешь на пол, тут каждый раз темнело в глазах.
Самое ужасное, что потом, после своей «прописки» в спецприемнике, ты сама принимаешь участие в этих садистских игрищах.
Никогда не забуду девочку 8 лет, Катюшку. Ее мать бросила у магазина. Менты привели в спецприемник. Так Катюньку, когда «прописывали», так начали подкидывать, что она с двух раз потеряла сознание. Я заплакала, а мне сказали, что малолеткам «западло» плакать. Нельзя, за это здесь бьют...
Кормили нас хорошо, но все кушать было нельзя. Например, помидоры или огурцы. Они похожи на мужские половые органы. Поэтому считалась, что если ты скушал огурцы и помидоры, то, значит, пошел против воровских понятий. Это закон авторитета у зека на любой зоне. Приходилось кушать одну картошку.
Менты приходили в спецприемник ночью и говорили, с кем из нас они сегодня будут спать. Они не насиловали, а все делалось по согласию - за курево... Курить нам не разрешали, а мы все курили, и все хотели курить.
В нашем спецприемнике не было такого, чтобы девочки друг с другом спали. Точнее, были только две такие, которые жили между собой, и все. Поэтому ко мне никто клинья не подбивал и «не опускал». Хотя я знаю, что в других спецприемниках такое бывает очень часто.
Когда меня выпустили чуть живую из спецприемника и отправили домой, я была счастлива. Решила, что буду терпеть пьянки матери, но из дому в бега больше не ударюсь. Мужиков всех разгоню. Мать буду отваживать от вина. Буду учиться, хотя бы на тройки. Пойду в ПТУ и получу специальность, чтобы работать и кормить себя и мать. Очень не хочу попасть в малолетку. Там жестокостей еще как хватает. Таких страстей я про малолетку наслушалась. Как вспомню ненароком, так зубы начинают клацать от страха.
После спецприемника я стала очень злой, даже жестокой. Кажется, могу разорвать любого, только тронь меня. Ведь мне в спецприемнике такое пришлось повидать и на своей шкуре испытать, что не приведи Господь. Там ребята до того обижены на других и на жизнь, что просто звереют. И тебе ничего не остается, как принимать участие в этих зверствах. Привыкаешь к крови, боли, слезам. В душе не остается места для жалости. Но мать свою я жалею.
Яна, Владимирская обл.