Номер от 27 июня 2011 г.

Как-то муж принёс домой сибирской национальности котяру – иначе и не назовёшь этого удивительного великана-красавца. Назвал его Прохором.

Только вот свекровь приняла нового жильца в штыки. Кот был диковатый, с характером, сверкал зелёными глазищами, кидался на неё, словно барс, когда она пыталась выгнать его из дома. Пытаясь избавиться от опасного зверя, свекровь отнесла его в мешке в котельную. Но сильный, здоровый кот вырвался из топки котла, почти не опалив свою шикарную шубу. Однако хозяйку возненавидел с новой силой. Я тоже побаивалась Прохора, но относилась к нему осторожно и доброжелательно, оберегая своих детей от его непредсказуемого поведения. Признавал кот только хозяина – позволял себя тискать и трепать за усы, терпел от него всё. Муж очень любил кота.

Но однажды наш кот не вернулся домой. Долго муж горевал по своему любимцу, а потом завёл себе двух котят, обоих назвал Пронями, заботился о них, воспитывал. И всё же потерю старого кота переживал как потерю старого друга. Но спустя два года неожиданно появился наш Прохор. Сам открыл дверь лапой, оборванный, измождённый, шатаясь на израненных лапах, прошёл мимо нас и улёгся на своё излюбленное место у печи. Мы настолько ошалели от неожиданности, что стали разговаривать с мужем шёпотом, обсуждая свои догадки. Свекровь уверяла, что не причастна к пропаже кота. Возможно, наш кот ещё кому-то понравился, как и нам, и его увезли на машине. И увезли, похоже, далеко, откуда он целых два года шёл к нам, возможно, по тайге.

Трое суток Прохор лежал на своей подушке у печи, не прикасаясь ни к пище, ни к воде, равнодушный к нам. Потом поднялся и, шатаясь, вышел из дому. Больше он не вернулся. Видно, ушёл умирать подальше от дома и от людей, которые его предали.

Яшка

Про Яшку мне рассказывали многие. Это был практически ручной ворон (не путать с вороной), он жил в Туре за ручьем Гремучий, в микрорайоне Нефтеразведка. Его кто-то подобрал раненым, вылечил и держал у себя дома. Потом его благодетели уехали на материк, а Яшку выпустили на свободу. Но Яшка к тому времени вороном был уже лишь внешне. Его тянуло не к собратьям – крупным сизо-черным и умным птицам, шляющимся по Туре практически пешком, а к людям. Он мог залететь в открытую форточку в кухню любой квартиры, и если видел обедающих людей, приземлялся на край стола и громогласно объявлял: «Кра-а!» Что означало: «Есть хочу. Поделитесь!»

Яшку все за Гремучим знали и не обижали его, делились едой. Сытый Яшка приходил в благодушное настроение и предавался любимому занятию: начинал дразнить собак. Он делал вид, что нападает, камнем сваливаясь откуда-нибудь с дерева или столба на облюбованный им объект насмешки, и буквально в нескольких сантиметрах от перепуганного пса взмывал вверх, довольно щелкая клювом.

Яшка иногда также бедокурил вполне серьезно: проникнув через форточку в пустую квартиру, сбрасывал с полок шкафов всякую мелочь, рвал в клочья газеты, книги - в общем, творил то, что ему взбредало на его птичий ум.

Неизвестно, какие бы еще проказы освоил этот сообразительный молодой ворон – ему не было еще года. Но внезапно Яшка куда-то исчез. А может, просто перерос и, наконец, стал настоящим вороном: хитрой и осторожной птицей. И его, наконец, приняли к себе собратья. А там попробуй среди них, всех на вид одинаковых, отличить именно Яшку, если он больше ничем себя не выдает...

Пушок

Возвратившись однажды с работы, мы с женой обнаружили на лестничной площадке лохматого крупного кота дымчатой расцветки (мы его сразу окрестили Пушком). Кот жалобно мяукал, обратив к нам круглую желтоглазую физиономию, а его вертикально поднятый и пушистый, как у лисы, хвост нетерпеливо подрагивал. Бедное животное было явно голодным.

Дома у нас уже жили два кота, Митяй и Тема. Мы с женой переглянулись: ну да где двое, там и трое! Уж больно хорош был Пушок. Впустили его в дом, и он сразу же прошел на кухню, с достоинством и неспешно переставляя свои толстые лапы в необъятных «галифе».

И тут же в прихожей нарисовались хозяева квартиры: Темка с ходу стал каким-то горбатым и взъерошенным и шел к Пушку боком с утробным мяуканьем. А Митяй, как более пожилой (по человеческим меркам ему было далеко за полста) и выдержанный кот, какое-то время молчал. Однако и у него жесткие усы стали торчком и глаза зажглись недобрым светом. Тем не менее он не помешал Пушку поесть, наблюдая за ним из дверного проема. Темка же скоро вообще потерял всякий интерес к Пушку и взобрался спать на телевизор (излюбленное место его отдыха). А Митяй тщательно обнюхал Пушка и сел рядом с ним.

Мы решили, что лучше оставить их для дальнейшего знакомства и привыкания друг к другу наедине, и ушли в гостиную. Но уже через пару минут с кухни донеслись отчаянное шипенье, фырканье, нечеловеческий рев и стук катающихся по полу тел. Опытный драчун Митяй загнал Пушка в тесный закуток за холодильником, опрокинул его на спину и обмочил с ног до головы (есть у него такой подлый прием). Мы с трудом растащили их, неистово вопящих друг на друга, в разные стороны.

В тот вечер Митяй еще несколько раз покушался на Пушка – он находил его везде, куда мы ни пытались его спрятать, и снова с боевым и хриплым «мя-я-у!» бросался в драку. Клочья шерсти валялись по всей квартире, соседи стали стучать нам в стены. Перепуганный Темка вообще свалился за телевизор и весь вечер не вылезал оттуда. Даже на ужин не пришел. Наверное, до него только сейчас дошло, какому же он риску ежедневно подвергает себя, легкомысленно задирая Митяя.

Но Темка был свой, вырос на глазах у Митяя, а Пушок – чужой, и Митяй не хотел его принимать. С этим ничего нельзя было поделать. Поскольку ни к кому из соседей приблудного кота устроить не удалось, пришлось увезти его на следующий день на работу.

В редакции газеты, где мы работаем, все женщины тут же влюбились в очаровательного Пушка. Он это понял и беспрепятственно гулял по всем столам, величественно раскачивая роскошным хвостом и бесцеремонно наступая своими толстыми мохнатыми лапами на клавиатуры компьютеров, бумаги. Его искупали. Вода стала черной, а Пушок стал намного светлей и еще красивей.

Но надо было решать его дальнейшую судьбу. Решили поместить в газете его снимок и текст следующего содержания: «Отдадим в надежные руки или вернем хозяину». Отправили вместе с другими материалами на верстку в Красноярск, где печатается наша газета. История повторилась: и в Красноярском бюро газеты Пушок пришелся по душе всем женщинам (надо же, какой сердцеед оказался!), и они попросили его передать с кем-нибудь в город, что мы и сделали: с хорошим человеком отправили кота самолетом за 1000 километров в краевой центр.

Сотрудницы бюро подарили кота одной своей знакомой на день рождения. А нам потом сообщили: сизого Пушка отмыли в трех водах с разными шампунями, и он, в конце концов, оказался белоснежным ангорским котом...