Номер от 29 апреля 2011 г.

Здравствуйте, уважаемая редакция «Пенсионерской правды». Хорошо, что есть такая газета. Спасибо. Уже двадцать четвёртый год, как я на пенсии. Вышел в 50 лет по списку №1. Но работал ещё 15 лет. Хочу рассказать вам один забавный случай, который произошёл со мной в самом начале трудовой биографии.

Я, молодой парень, только что окончивший горнопромышленное училище по специальности «машинист угольного комбайна «Донбасс», устроился на шахту «Малютка» - в бригаду Гавриила Викторова участка №3. Первое время пришлось тяжело. Прежде чем заступить на смену, надо натаскать лес (рудстойки), потом зачистить дорожку для комбайна, то есть перекидать три-четыре тонны угля. Затем убрать кабель, после чего размотать канат, перенести и установить укосную стойку. После всей этой процедуры встаёшь на колени и управляешь рычагами комбайна, который рубит уголь.

Прорубив 20 метров, переставляешь укосную стойку на следующие 20 метров, опять встаёшь на колени и опять берёшься за рычаги комбайна. И так до тех пор, пока не прорубишься до вентиляционного штрека. Это называется – взять цикл. Циклы берут в лаве (очистном забое). Лава – пласт угля высотой 2,7-3 метра, обрезанный со всех сторон штреками (проходами) около 800 метров в длину и 80 метров в ширину. Комбайном отрубаешь ленту угля размером 1,6 метра за один цикл. В зависимости от того, какая кровля и как составлен паспорт, проходят 6-7 циклов.

После этого готовят опускание кровли, чтобы уменьшить давление на грудь забоя и сохранить проход по всей лаве. В целях сохранения проход отгораживают от выработанного пространства креплением, которое называется органным ножом. В креплении оставляют проходы (окна) шириной 70 сантиметров. За органным ножом крепление убирают, и кровля садится. Редко, но бывает, что проход заваливает. А это беда для всей бригады. И не только.

Случай, в котором я оказался «героем», произошёл летом 1958 года. К этому времени я уже кое-чему научился и работал, как говорили, неплохо: к 1 Мая мою фотографию поместили на Доску почета передовиков производства. Итак, мы готовили лаву к посадке. Оставалось только укрепить кресты (это соединение лавы со штреком) и перерубить верхняки (по-нашему, огнивы) по всей лаве. Это примерно штук 80. Делается это за органным ножом. По всему выработанному пространству уже убраны стойки, остались только контрольные. И вот рублю я, значит, эти огнивы, а рубить приходится выше головы, потому что угольный пласт высотой под три метра, и чувствую, что пласт начал потихоньку «играть»: то углём посыплет, то контрольные стойки под ним покряхтят, осаживаясь. Замечаю, что и кровля ниже стала.

У меня мурашки по спине забегали. Оглянулся, а людей-то в лаве уже нет. Кинулся к контрольному окну, чтобы выбраться из-за органки, а его уже сдавило. Только-только насилу пробрался к другому окну, как услышал отборный мат и приказ:

- Бегом на штрек!

Я выскочил из-за органки и побежал на голос. И увидел нашего Ганю – бригадира Викторова Гавриила. Догнал я Ганю. Пока догонял, лава разыгралась: крест сдавило, и высота снизилась до 90 сантиметров. Упал мой бригадир на колени и – вперёд, на штрек. Куда мне деваться? Ну, думаю, всё – не успею, завалит меня. И со страху прыгнул бригадиру на спину. Прошла пара секунд, и он на четвереньках втащил меня на штрек, перетащил через конвейер – туда, где уже собрались остальные члены бригады. Ганя пытался стряхнуть меня со спины – не получилось. Тогда он закричал:

- Ишь, понравилось кататься на бригадире! Ребята, снимите его!

Ребята отцепили мои руки и сняли меня со спины бригадира. Влили мне в рот чай из фляги. И только после этого стал я немного соображать. А лава села, и проход подзавалило. Но воздух шёл, и конвейер помаленьку протягивал цепь. А это значило, что было можно приводить в порядок конвейерный и комбайновые ходки и начинать давать уголь. Мы подождали, пока лава успокоится и настанет время идти на-гора.

У меня в руках от самоспасателя был один ремешок, а самоспасатель оторвало, и он остался в завале за органкой.

И вот мы уже идём на-гора. И вдруг Сашка Салахов как захохочет:

- А ремешок Гром спас, чтобы бригадира запрягать.

Тут, конечно, все засмеялись, и смех этот продолжался, пока мы не поднялись на-гора. А когда поднялись, я остановил ребят и попросил никому не рассказывать об этом случае. Уж очень мне не хотелось, чтобы моя девушка узнала о моей трусости. Дело в том, что в марте 1958 года к нам на «Малютку» устроилась сумконосом девушка. (Сумконосом называли помощника взрывника.) Девушка мне очень понравилась. Познакомился я с нею в шахте – в лаве. Она принесла взрывчатку и ждала взрывника. А мне надо было установить стойку. Я попросил девушку (она назвалась Любой) принести мерки и пилу. Мы часто виделись с Любой в лаве, она с готовностью помогала мне. Постепенно подружились. Я ходил к ней на свидания через три посёлка. В августе, в День шахтёра, мы поцеловались, а седьмого ноября сыграли свадьбу. В 2007 году, в день своего 70-летия, про этот забавный случай я рассказал своей Любушке, детям и внукам.

У меня просьба к выпуску 1956 года: первая группа машинистов комбайна «Донбасс»», отзовитесь.