Номер от 26 ноября 2010 г.

Дорогая редакция, здравствуйте. Большое вам спасибо за всё, что печатаете в «Пенсионерской правде». У меня большая просьба: может, попадётся вам песня про Магнитку. В ней есть такие слова: «Зовёт гора Магнитная, душой магнитогорский я…». Мотив у неё напевный, и мы пели эту песню на стройке в 1964-1966 годах. Были молодые и на работу и с работы с песней шли. Мне очень нравилось петь, я бегом бежала в Дом культуры строителей. И в хоровом кружке участвовала, и на радиста четыре месяца училась, и кружок кройки и шитья посещала, и четыре месяца на курсы шоферов в учкомбинат ходила. Получив водительские права, работала на обслуге. Мне и комнату отдельную дали.

Но я привыкла жить в деревне (из пятерых детей в семье я была старшая) и хотела иметь своё хозяйство с большим огородом и двором, полным всякой скотинки и птицы. Поэтому просватали меня в деревню за хорошего парня. И всё закрутилось-завертелось у нас: скотину и птиц развели, в огороде всякую всячину выращивали, в лес по грибы-ягоды ходили, а муж ещё и рыбалку да охоту полюбил. Так и стали жить-поживать, праведным трудом добра наживать. Муж работал в колхозе на тракторах – гусеничных и колёсных, а я 25 тёлок взяла, раздоила вручную. Работа на ферме мне крепко отозвалась: в 1970 году от тяжести связки в колене порвала, и теперь нога сильно болит. Трудового стажа у нас с мужем на двоих 86 годов - у него 44 да у меня 42. Муж ушёл из жизни, не дожив до пенсии три месяца.

Троих сыновей мы с ним вырастили. Слава Богу, все трое живы-здоровы, в армии отслужили, женились. И сейчас у меня три снохи, две внучки и два внука. Еще пять лет назад думать не думала, что придётся жить не дома в Курганской области. Да вот пришлось. Я как без мужа-то осталась, к сыну переехала и теперь с пятилетним внуком Толей вожусь. На кухне управляюсь как могу. Но почти всё делаю сидя – нога даёт о себе знать. Сижу, что-нибудь делаю, а мыслями в родную деревню перелетаю.

В своём огороде чего только я не растила! Калину и смородину - белую, красную, черную; крыжовник, ежевику, иргу, вишню, викторию, а малина и черноплодка были ещё папой посажены. Летом мне дома ни дня не сиделось. Хотя и нога болит-ноет, а в лес (он в ста метрах от огорода) иду – наберу литр-полтора землянички и в компот закатаю. Грибочки попадутся – переберу и одни пожарю, а другие посолю или посушу.

Между моим огородом и лесом – покос. Очень я любила косить травушку-муравушку. Смотришь, бывало, – трава, как море, колышется-шевелится, а пахне-е-е-т! Дышишь - не надышишься, вот какое блаженство. И душа радуется сделанному за день. Идёшь домой и песни поёшь.

Десять лет подряд я коз держала. Зимой сено им в кормушки положишь и сама травинку пожуешь. Сено, если его в валках летом дождик не мочил, зелёное и очень душистое. Я так скажу: в деревне только не ленись и всё будет – молоко, мясо, шерсть, пух и перо на подушки. Я лично и сейчас держать скотинку согласна, но молодые не хотят. Говорят: «Всё купим». А того не думают, что цены кусаются. Молочко-то - ого! Тридцать восемь рублей за литр. Сынок построил дом, огородик-садик при доме – есть вишня, груша, смородина, крыжовник, помидорчики с огурчиками растут. Жить можно, слава Богу.

ЭТА ПРОКЛЯТУЩАЯ ВОЙНА

Любовь Михайловна Больнова, полностью с вами согласна - это я по поводу вашей статьи «Ложка дёгтя в бочку мёда», что напечатана в майском номере «Пенсионерской правды». От начала до конца в ней правда. Прочитала, и душу будто на волне подняло. Вот и у нас в родне ни с папиной, ни с маминой стороны фронтовиков в живых не осталось. И никакого внимания к нам от государства тоже не припомню. Мама моя и сестра её остались без матери (она умерла в 32 года) семи и трёх лет. А их брату Пете и одиннадцати не исполнилось. Когда Пете призывной возраст подошёл, его взяли в армию, он в Киеве служил и в конце срока написал своим сёстрам, что в последних числах июня домой приедет. А тут война подоспела. И что наделала проклятущая! Петро погиб. Казармы со спящими солдатами разбомбили ночью. Маминого отца - нашего дедушку - Замятина Сергея Фёдоровича забрали в первый день войны, и через три-четыре месяца он пропал без вести.

Мама с сестрой Лёлей совсем осиротели. Чтобы с голоду не умереть, в колхозе работали. Ребятишек чаще всего посылали на зерновой склад – то пшеницу, то горох перелопачивать, чтобы не подопрел. Однажды 12-летняя Лёля насыпала в отцовские валенки, в которые была обута, грамм 200 гороху. Наблюдающие увидели, горох из валенок вытряхнули, а Лёле дали два года. Она сидела в Кургане, а мама моя слезами умывалась, переживая за сестру. Пишу вам, а сама плачу.

В конце своего письма шлю привет и низкий земной поклон бывшей деревне Убиённое. Я всех помню.

Мы тоже люди…

Уважаемая редакция «Пенсионерской правды»! Познакомилась я с вашей газетой - неплохая. Хорошо, что вы много пишете о простых людях. Но надо - журналистам и читателям - писать и о чиновниках. Хорошая у них жизнь. Всё для них и их родителей. А почему в глубинке не строят дома ветеранов со всеми удобствами? Чем мы хуже москвичей? А пансионаты? Дорогие, не по карману для многих пенсионеров. Раз ты не чиновник и не олигарх и дети у тебя не богачи, так прозябай?

Обращаюсь также к газете с просьбой о помощи. Я ищу внука Ванеева Александра Юрьевича, 1985 года рождения. Он учился в московском вузе, жил на квартире с двумя товарищами. Потом проживал в городе Кировочепецке на улице Речная, 28. Прежде не забывал меня, приезжал каждое лето. Но вот уже три года как от него ни слуху ни духу. Может быть, кто-нибудь из читателей «Пенсионерской правды» поможет мне, если знает хоть что-то о внуке…