Номер от 18 октября 2010 г.

Здравствуйте, уважаемая редакция! Приятельница дала мне почитать вашу замечательную газету (можно сказать, журнал). Некоторые темы частично коснулись и меня, поэтому решила вам написать.

Родилась я на Урале. В 1939 году моя мама погибла на лесозаготовке – ее убило сосной. Мне тогда было всего два года. В мае 1942 года под Ленинградом погиб отец…

У меня появились приемные родители. Когда я подросла, не стало и приемного отца. Мать решила устроить свою личную жизнь и отдала меня в детдом.

Не скажу, что в детском доме было очень плохо. В то время руководителями разного уровня, в том числе самого высокого, были коммунисты-фронтовики, люди участливые. Директором нашего детдома работал офицер-фронтовик, человек строгий, но справедливый. Несмотря на разруху в стране, голод и холод послевоенных лет, нас старались накормить, одеть-обуть, обогреть, учить.

А теперь… После 9 мая 1945 года живем уже 65 лет, а детские дома переполнены детьми, имеющими родителей, а сколько еще бездомных, - какими они, будущее России, вырастут?

В свое время (мне было 16 лет) нас отправили на работу в сельскую местность. Проблема состояла в том, что детдомовцев не приучали к повседневным житейским делам… Дали нам, пятерым девчонкам, пустой дом, привезли продукты, посуду. А готовить мы не умели. Кинули жребий, кому взяться за готовку, – выпало это мне. Я набила кизяком полную печь, поставила котел, накидала туда картошки и крупы вместе и подожгла топливо. А трубу-то не открыла - и повалил дым, густой и вонючий. Окна были открыты. Люди увидели дым, похватали ведра, бегут и кричат: «Детдомовки горят!» А соседка догадалась открыть трубу. Пока мы все бегали, кизяк разгорелся, и мое варево полностью пригорело. Мне пришлось два дня чистить котел.

Прислали нам женщину готовить еду и учить нас уму-разуму. Спасибо ей, она научила нас и варить, и печь топить, и стирать и так далее.

Карты правду сказали

В 18 лет я уехала с подругой на Волгу, в город Ахтубинск Астраханской области. Там мы устроились на консервный завод, днем работали, а вечером учились в школе рабочей молодежи.

Чтобы поправить свое материальное положение, напросилась я сопровождать во время зимних каникул вагон с заводской продукцией. Подруга посоветовала купить для поездки валенки, так как в средней полосе России холодно. Я послушалась совета. Захватила с собой и туфли, в которых танцевала в клубе.

Прибыли мы в город Горький (ныне Нижний Новгород) благополучно. Я сдала консервы на базу. Нужно еще было ехать на железнодорожную станцию, чтобы сдать печку и кое-какое оборудование. Когда я садилась в кабину машины, потеряла сумочку с документами и деньгами. Пропажу обнаружила только на станции. Я в слезы. Шофер повез меня в милицию. Там я написала соответствующее заявление. Приехали мы снова на базу. Уборщица, узнав о моей беде, увидев мои насквозь промокшие в оттепель валенки, предложила мне остановиться у нее на квартире. А тут сторож, маленький ростиком, хромой, пригласил меня в кино. Видно, очень ему хотелось с симпатичной девушкой в кино сходить. Жалко мне его стало, я согласилась. Приложила валенки к горячей печке, надела туфли, благо до кинотеатра было близко, и пошли мы на французский фильм. Посмотрели его. Возвращаемся на базу, в сторожку. Мой кавалер открыл дверь, и из помещения повалил черный дым, выскочила собака, свалила меня с ног. Лежу, барахтаюсь в снегу в капроновых чулках и туфлях, полных снега… Заходим в сторожку – от моих валенок остались одни голенища. Тут уж я стала рыдать в голос: в чужом городе разутая среди зимы, без денег и документов.

Пришла к уборщице тете Анне сама не своя. Она первым делом накапала мне валерьянки, потом накормила и чаем напоила. Как могла, так и успокаивала меня. Разложила карты; увидев мою усмешку, сказала, что хорошо гадает. По картам выходило, что пропажа найдется, всё будет замечательно.

Наутро Анна дала мне валенки с калошами, латаные-перелатанные, на несколько размеров больше, чем мне надо было. В этой обувке я поехала в милицию. К моему огромному удивлению, сумочка нашлась и содержимое её никто не тронул.

В пути у меня дважды проверяли документы – наверно, потому, что обувь не соответствовала одежде, но это мелочь.

Без обид и разборок

Пожалуй, по натуре я была и остаюсь путешественницей. Поэтому уговорила подругу уехать из Ахтубинска на ее родину, в Самарканд. Там я поступила на курсы машинописи и делопроизводства. По окончании их познакомилась у приятелей с будущим мужем, который находился в Ахтубинске в командировке. Он стал за мной ухаживать, через некоторое время сделал предложение. Предупредил, что был женат, растит дочь; причина развода – в характерах матери и жены. И еще сказал, что живет вместе с матерью и бабушкой. Это же две свекрови, а для меня слово «свекровь» как красная тряпка для быка. Я сразу вспомнила моих соседей по общежитию: свекровь и сноха – лютые враги, а жить им пришлось в одной комнате, разделенной на две части ситцевой занавеской… Сын не вмешивался в их скандалы, сидел посреди комнаты на табуретке и наяривал на гармошке, а дочери-погодки плясали под крики и оскорбления мамы и бабушки. Каждый раз, видя эту картину, я говорила себе, что выйду замуж за сироту. А тут на горизонте – две свекрови… Жених видит, что я просто онемела. Предложил сначала познакомиться со своими матерью и бабушкой. Потом, дескать, решим, как быть.

Приехали мы в Ташкент без предупреждения, ночью. Возле дома мои руки и ноги затряслись, от страха я стала заикаться. Встретили меня удивленно и настороженно. Утром слово за слово пошли разговоры. Через неделю я поняла, что нашла настоящую семью, родственных душ. Будущая свекровь относилась ко мне хорошо, баловала меня вкусненьким. Такого внимания ко мне и такой заботы обо мне я еще не видела. В общем, осталась я в Ташкенте. Работать стала машинисткой.

Через год родилась дочь, через шесть лет появился сын. Все мы любили и уважали друг друга, ладили меж собой. Получили четырехкомнатную квартиру со всеми удобствами. Потом умерла бабушка, которую муж очень уважал, она была сдерживающим фактором в его поведении. Он стал выпивать частенько, показывать характер, чтобы мы не забывали, кто в доме хозяин. Но никогда руку не поднимал на нас с детьми. Всегда мы работу по дому делали вместе, к работе домашней и детей приучали.

Что бы ни случалось, со свекровью мы жили очень дружно. Она была женщиной малограмотной, но мудрой. За 26 лет мы ни разу не поругались. Обычно свекровь и сноха делят сына и мужа, и каково ему меж двух огней?.. А у нас не было никаких обид и разборок.

Жизнь во все времена трудная и сложная. Наступила у меня в судьбе черная полоса. Заболели и почки, и сердце. А тут еще гипертония и ноги стали отекать. Боли были такие, что порой встать не могла. Увозили меня на «скорой» в больницу, лечили долго, но недели через две та же картина. И так много лет. От запаха мази Вишневского в нашей спальне дышать было нечем, но муж терпел те «ароматы».

Мне посоветовали обратиться к известному профессору. Я так и сделала. Он сказал, что надо немедленно менять климат жаркий на умеренный, иначе через год-другой появятся на ногах трофические язвы, а там и до гангрены недалеко.

Я испугалась: недаром говорится, что брат любит сестру богатую, а муж - жену здоровую… Сперва написала письмо землякам на Алтай, вскоре мне ответили, что пригородному селу Аллак нужны рабочие руки, жильем обеспечивают. Стала я уговаривать своих уехать в Сибирь. Приводила аргумент: в Средней Азии пошли стычки между коренным населением и другими нациями, уже многие наши знакомые и соседи уехали. Сначала мои домочадцы согласились со мной, потом отказались ехать: мать не хотела трогаться с места. А муж свою маму уважал. Но я заводила разговор о переезде снова и снова. Наверно, достала мужа, он обозлился и закричал: «Катись на все четыре стороны, скатертью дорога! Назад не приму, если даже в ногах будешь валяться!»

Дочь наша общая помогла деньгами (первая дочь мужа жила далеко), я собрала документы и белье и укатила в Сибирь.

Село мне понравилось. Устроилась я поваром. Дали мне квартиру. Я ее приватизировала.

Давно уже нет в живых моей помощницы матушки-свекрови Анастасии Васильевны и моего мужа Николая Дмитриевича. А я живу и радуюсь жизни. И ведь что получается: если бы меня муж не выставил, то и я бы давно умерла.

Царствие Небесное свекрови и мужу: четверть века прожила за ними как за каменной стеной.

Я давно на пенсии. На неё не прожить, поэтому выращиваю овощи, излишки продаю, собираю ягоды, грибы.

В нашем селе большое внимание уделяют детям, инвалидам, старикам. Организован клуб «Радуга», там очень интересно: устраиваем чаепития, отмечаем дни рождения, праздники, проводим всякие конкурсы. При библиотеке работают кружки, там кто вяжет, кто вышивает, кто мастерит разные поделки. Я вяжу, люблю читать. Выписываю книги, журналы. Не скучаю.