Ваша газета мне очень нравится. Нам с дедом «Пенсионерскую правду» покупают внуки, обычно десятого числа. Спасибо, что вы печатаете письма простых людей про ранешнее житье, про военное детство. Вот и я вам пишу про то же. Мне в августе 79 лет стукнуло, и, пока ещё есть память, надо рассказать детям и внукам о прожитом и пережитом.
Семья наша жила в деревне Бобылёво. До войны всё было хорошо, пока отца не взяли на фронт в августе 1941 года. Осталось нас у мамы трое: я десяти годов и две мои сестры – одна семи лет, другая - трёх. В феврале 42-го на отца пришла похоронка… Очень трудно нам пришлось, когда не стало отца. Мама работала на колхозном скотном дворе. Уходила рано утром и приходила запоздно. А по ночам пряла куделю (кудель колхоз привозил на дом), чтобы связать рукавицы и послать на фронт бойцам. Хлеба на трудодни колхоз давал мало. И чтоб прокормиться, весной собирали в полях гнилую картошку, из неё мама пекла лепёшки. Летом, пока в лесу поспевали грибы и ягоды, ели хвощ, лебеду, клевер. Ладно, что хоть мы ещё корову держали. А то б хоть помирай.
В 12 лет я уже работала в поле как большая. Мама научила меня жать серпом. И вот в августе жнешь рожь или жито наравне с жёнками с 8 утра до 10 вечера. Благо от поля лесок был недалеко. Сбегаешь в лесок, наберёшь синявок, поешь прямо сырых и опять жнёшь-жнёшь. С полей убирали всё вручную. Работали женщины, молодые девчонки да парни-подростки. Мужиков в деревне не было – все на фронте. Однако ж хоть и малые силы трудились, но сено и хлеб убирали вовремя, ничего у нас не западало под снег. Но самим-то колхозникам от этих трудов мало доставалось – фронту надо было помогать. Дадут четыре кило муки на месяц, и живи семья как знаешь. Ладно, что у мамы было 30 соток земли, мы вырастим на них лук, овощи, картошку и зиму-то перебиваемся на том. После войны ещё два года бедовали. Всё, что у мамы было в сундуках, выменяли на хлеб и продукты, даже в другие районы ездили выменивать..
В 1950-м пошли мы с подружкой к председателю колхоза и взмолились: «Отпусти ты нас ради Бога». Сжалился, подписал нам заявления. Получили мы паспорта и уехали в Нововятск. У подружки в Нововятске жила родная тётка, и она устроила её на завод. А меня устраивать было некому, и пошла я няней в детский сад (да и куда бы ещё-то могла – грамоты у меня всего четыре класса). Тяжело пришлось. Машин не было. Молоко за шесть километров от садика несли на коромысле - 20 литров ежедённо к восьми утра, чтобы повар успел сварить кашу малышам. И другие продукты тоже носили на своих плечах. А оклад всего-то 230 рублей. На него надо и прокормиться, и одеться, да ещё и маме в деревню послать - с ней две младшие сестры жили.
Проработав в детсаду пять лет, перешла я в лесопильный цех. Мне тогда уже 24 года исполнилось. И первый раз в жизни заработала 762 рубля. То-то радости было! Жила я тогда на частной квартире (плохо было тогда с квартирами-то). Перевезла к себе сестёр и обеих устроила на завод. В 1956-м мне дали место в общежитии, и мы, три сестры, опять вместе жили.
В 1957-м я вышла замуж. Поселились мы с мужем в его девятиметровой комнатке, где кроме свекрови жила еще золовка с мужем и двумя маленькими детьми. И ютились всемером в этой комнатке три года, пока золовке с семьей не дали квартиру.
…Вырастили мы с мужем двух дочерей, в 2007 году справили золотую свадьбу. Дом наш в деревне мы отдали на дрова. (Моя мама с рождением нашей первой дочки переехала к нам и жила с нами до своей кончины – 24 года).
Прожитое и пережитое не стирается в памяти. И порой так сильно защемит сердце, что мы с мужем оставляем домашние дела и едем повидать мою малую родину. Но на том месте, где стояла деревня Бобылёво из 36 домов, густые заросли черёмухи и рябины. От сердечной грусти в моей душе рождаются стихи:
На зелёном лугу, на крутом берегу
Я стою и пою про деревню свою,
Где ромашки цветут, где закат золотой,
Родники голубые с ключевою водой.
К.А. Опалева, г. Киров