Я родилась в деревне Боброво Ухотского сельсовета Каргопольского района 17 января 1936 года. Шёл мне шестой годок, когда война началась. И я помню, как мой папа Крушевский Григорий Сергеевич, 1905 года рождения, на фронт уходил. Пришёл он днём домой на обед.
Трактор в поле оставил. Поел, посидел с нами и собрался уж в поле идти, как принесли ему повестку на войну. Помню, что нас с сестрёнкой Тасей мама взяла с собой провожать папу и дядю Мишу (маминого брата) до сельсовета – до Ухты. Там уже стояли грузовые машины, их кузова были битком набиты мужчинами. Сели в машины и папа с дядей. Только мы их и видели. В последнем письме папа писал, что его часть стоит в сорока километрах от боя под Калинином. А следом за письмом пришло извещение, что пропал он без вести. Горевали мы крепко. А голодовали-то как! Полегче стало после того, как дали нам за отца карточку, по которой можно было получить полкило хлебушка. Мы делили этот хлебушек на троих и ели по крошкам.
Однажды мама приходит с работы и видит: мы с братом сидим на печи, а изба полна солдат. Они рыли в этих местах окопы и были распределены на постой по деревенским домам. Мама стала плакать и жаловаться, что тесно в избе-то, и тогда часть солдат развели по другим избам. Мне запомнилось, как солдаты, что остались квартировать у нас, придя вечером с работы, подвинут стол к печке и в ботинках лезут по очереди в печь греться. Зима в тот год стояла очень холодная, а у них, бедных, ботинки-то были на деревянных подошвах.
Среди живших у нас солдат был писарь. Когда он сидел за столом, занимаясь бумагами, давал нам по кусочку сахара и хлебушка. Рады мы были несказанно. Питались ведь в основном тем, что в поле да в лесу росло. Весной собирали вытаявшую картошку, летом – траву да ягоды, по осени – грибы. И выдюжили – не померли.
В школу ходили за три километра, в деревню Никифорово. Бумаги не было – писали на грифельных дощечках. В каникулы отдыхать не давали. Бригадирша и нам, детям, давала наряд - кому навоз от скотного двора на поле возить, кому песок да гравий на дорогу. В сенокос мы вместе с нашими матерями целыми днями на лугу работали. А поздно вечером украдкой шли косить траву в кустах для своей коровы. Украдкой, потому что, не приведи господь, увидит эту кошенину начальство - тут же увезёт и выгрузит коням под ноги. Вот ведь какая жизнь была.
А теперь коси где хошь, никто не вспугнёт, не задержит, все поля и луга заросли травой да кустарником, совхозы развалены, фермы разграблены. И ни у кого никакой заботушки о том, как заново деревню подымать. Разве что у тех, кто лихолетье военное пережил, голод и холод испытал. У моего-то поколения стажу трудового по сорок лет. Я работала дояркой. Мы с жёнками утром бегом бежали на ферму, чтобы не опоздать, по 25 коров доили руками. Это уж потом, когда колхозы совхозами сделались, стали доить коров аппаратами.
За колхозно-совхозную работу наградили меня в советское время орденом Трудового Красного Знамени, медалями, всякими значками и дали звание «Ветеран труда». Теперь работать у нас уже ни сил, ни здоровья не осталось. Да и какая нам работа, когда и для молодых-то её нет. Спасибо, что хоть пенсия-то у нас есть. Надо Бога молить за Путина и Медведева, что у нас пенсия есть. Дрова покупаем у частников, которые трактора имеют. Льготы на всё нам отменили. Никому мы, старые, теперь не нужны. Спасибо, что на концерт на автобусе свозят раз в год, накануне Девятого мая. В этом мае дали школьную машину и мы съездили сперва на кладбище – помянули усопших родственников, потом на митинг и на концерт. А после концерта нас в бар пригласили - чаем поили и поздравляли с Днём Победы. Мы чаю попили, песен попели и остались очень довольны.
Валентина Григорьевна Карзина, п/о Песок, Каргопольский район, Архангельская область