Много бед и горя принесла нам Отечественная война. Жили мы в глухой деревушке Бабиково в Кировской области, которая была самой бедной и лапотной во всей России. Лапти мы носили до шестого класса. В деревне не было ни радио, ни электричества, газеты – большая редкость, почта приносила в основном похоронки с войны.
Родители мои – потомственные крестьяне, работали всю жизнь на земле, растили хлеб, картофель, овощи, держали скот. Мать коров доила на колхозной ферме, отец – защитник Ленинграда - после тяжёлого ранения провёл больше года в госпитале блокадного Ленинграда, в начале 1943 года он вернулся домой и стал работать бригадиром полеводческой бригады.
В нашу местность во время войны пригнали военнопленных. В посёлке Рудничном действовал госпиталь для их лечения. После выздоровления пленных заставляли работать на сельхозработах в колхозе «Новая жизнь». Техника в колхозе была, но с механизаторами проблема – их не хватало. Правление колхоза обратилось за помощью к руководству госпиталя, и колхозу выделили пленного немца-тракториста. Обеспечили его жильём и питанием. Поселили немца у бабы Марии, она пекла ему хлеб и готовила похлёбку. У бабы Марии было двое детей – сын Толя и дочь Саша. Муж у неё погиб на фронте, ей одной тяжело приходилось с детишками.
Вот один раз, осенью 1944 года, был случай: баба Маша взяла с собой на работу Сашу, а Толю заперла дома одного. Я пошёл гулять по деревне и увидел Толю в окошке, который с той стороны просил меня снять запор и открыть ему дверь. Я побоялся сделать это, но Толя сказал мне через раму: «Откроешь мне двери – хлеба дам!» Магическое слово «хлеб» сделало своё дело: я вынул из пробоя палку – замков ведь тогда не навешивали - и выпустил Толю. Нам с ним было по шесть лет. Мы с ним стали играть в прятки, бегали, смеялись, на время я даже забыл об обещанном хлебе. Но Толя пригласил меня в сени и дальше – в чулан. В чулане на самодельной скамейке стоял небольшой сундучок. Толя открыл его – там лежал каравай ржаного хлеба и нож. Мы понемножку отрезали, съели, а потом опять понемножку отрезали. Толя сказал: «Это к опослею», то есть к вечеру, а я положил свой кусочек себе в карман. Я, конечно, не знал и не задумывался, чей это хлеб. А Толя сказал, что это хлеб их постояльца - пленного немца.
Я закрыл Толю в доме обратно на палку и пошёл домой. Мне было боязно – а вдруг узнают про это дома? Но вся боязнь проходила, когда я нащупывал в кармане кусочек хлебушка. И по дороге я весь его и съел.
Так мы с Толей ещё раза два воровали у пленного немца хлеб. А на третий он нас застал за этим делом. У меня аж ноги подкосились, когда я увидел перед собой здоровенного немца, и в горле у меня прямо пересохло от страха. Мы стояли с Толей как вкопанные, не стремясь убежать. А немец улыбнулся, погладил нас по головам и сказал:
- Куша, куша, не боись. Нужна – бери и куша, куша.
После этого мы уже без опаски резали и ели этот хлеб, он казался нам таким вкусным. Я не запомнил имени того немца, а, может, он и не немец был, тогда ведь на стороне фашистов воевала вся Европа. И тем не менее я благодарен этому человеку и до сих пор вспоминаю вкус того самого хлеба с привкусом военного детства…
Письмо своё хочу закончить стихами поэта Михаила Исаковского:
Ушло моё детство, исчезло, пропало,
Давно это было, давно.
А может, и вовсе его не бывало
И только приснилось оно….
Сейчас мне 69 лет, скоро будет 70… А детство – как будто вчера было….
Валентин Васильевич Бабиков, ветеран Кировской области, 61283, Кировская область, Верхнекамский район, пос. Рудничный