Корабельная сторона
Номер от 4 марта 2010 г. Как работаем, так и живем
|
|||||
Эта мысль преследовала меня всю командировку
Стахановцы и корольТак вот, в 1945 году, когда север Норвегии был освобожден от фашистов, экономику и быт здесь пришлось восстанавливать, а точнее даже сказать, возрождать. Сами норвежцы этот период своей истории так и назвали – Возрождение, точь-в-точь как Ренессанс. Теперь в Хаммерфесте есть музей Возрождения, и там в экспозициях – документы и экспонаты того времени. Демонстрируется и переходящее красное знамя ударной бригаде строителей, которые отстраивали разрушенный город, и знамя это, между прочим, красного цвета. Норвегия уже тогда была Королевством, но, как видим, социалистическое соревнование, ныне в России обильно поливаемое грязью, монархической Норвегии сгодилось. Музейные фото норвежских «стахановцев» соседствуют в музее с портретом короля Хокона VII – их национального лидера, и ничего в том крамольного жители преуспевающей сегодня страны не видят. Кстати, из этих наблюдений возникает еще один повод задаться вопросом - почему у нас, в России, такая лютая злоба даже к тому хорошему, что было в истории Союза? Понятно, норвежцы никогда лентяями не были. Скажем так, прохладная среда их этнографического обитания не позволяла жить с прохладцей. Вот они и работали, заимствуя, пускай временно, и тот положительный опыт, который имелся в СССР. Не потому ли и преуспели? Вместе с тем, на взгляд стороннего россиянина, норвежцы в общем-то и «не перерабатывают». Впрочем, как те же немцы, шведы или датчане, которых мне также довелось видеть в деле – на суше и на море. В том смысле, что жилы они, как это у нас принято говорить, не рвут. И седьмым потом не исходят. Надобности в том нет. Все настолько продумано и четко организовано, настолько ответственен каждый из работников в технологической или другой иной цепочке производства, обслуживания, что «нештатные ситуации», из которых чаще всего и состоит весь рабочий день россиянина, у них крайне редки. Но если уж и случаются таковые, то сбои эти просчитаны загодя, а потому и ликвидируются быстро, четко и без потерь. Наконец, самое главное. В отличие от нас, скандинавские трудяги сумели наладить дело так, чтобы плодами их физических усилий и творческого ума пользовалась не только некая олигархическая прослойка. Потому и живут они сегодня всей Европе на белую зависть.Почему вы пьете?В Норвегии я не впервые – был на ее крайнем севере, теперь вот - в серединной части, бывал и на юге. А первый раз съездил туда еще в пору Советского Союза, два десятка лет назад, когда контакты между их Финмарком и Архангельской областью только-только начались. Так вот, нигде и никогда я не слышал ни одного скверного слова о простых россиянах, если хотите – об обывателях. Признаться, о наших политиках доводилось выслушивать много нелестного, а вот о простых людях – ничего дурного! И в этот раз тоже. Единственный вопрос, за который мне было всегда стыдно, а норвежцы, понимая этот нюанс, старались задавать его очень деликатно, – почему в России так много пьют? Они были милосердны, задавая этот вопрос, и потому тут же спешили добавить: да, мы понимаем, у вас была трудная история, много горя, русский человек много пережил… Но надо же как-то налаживать жизнь, думать о своих детях. Так почему же Россия так много пьет, когда надо работать?! Что тут ответить?
«Гуляй, Россия!»Почему Россия, при всем откровенно плачевном состоянии своей экономики, так много гуляет, норвежцам тоже непонятно. Традиционные посленовогодние загулы в 10 дней или вот последние четыре дня неких праздников, «совмещенных» с бывшим Днем Советской армии и Военно-морского флота – это из какой оперы?! Мы что – страна всеобщего достатка, самые сытые и самые обеспеченные? Дела все сделаны – некуда руки приложить?! А тут еще и наше насквозь пошлое телевидение заходится в сплошной праздничной истерике: «Смотри, Россия!», «Веселись, Россия!», «Гуляй, Россия!». Неужели наши люди, а это миллионы телезрителей, не понимают, как травят подобным цинизмом их умы и души?! Видимо, не понимают, если веселятся и гуляют. Отдохнуть в Норвегии – святое дело. В субботу с 17 часов все «избушки - на клюшку»! В воскресенье по всей стране не работает ни один магазин, даже продовольственный! Поначалу я искренне недоумевал - как же так?! - Нет, нет и нет! – горячо объясняли мне норвежцы, – выходной день должен быть отдан семье, детям. Наши профсоюзы за это боролись несколько десятков лет, это наше социальное завоевание… Вот так! В воскресенье в живописных окрестностях Тронхейма при довольно ветреной погоде я и в самом деле наблюдал немало отдыхающих семей – лыжников, саночников. А на льду фьорда, у большой и специально оборудованной, обставленной средствами спасения майны видел любителей рыбной ловли. Разумеется, не в ямщицких тулупах и без дюралевых кузовов. Конечно, хорошо бы нам всем почивать на лаврах такой вот социальной защищенности! Но для этого, опять же, нужно работать.Один с сошкой, двое с ложкойЛетим из Тронхейма в Тромсё с промежуточной посадкой в Будё. До Будё лёту 45 минут. Только «причалили» к терминалу его аэропорта, одни пассажиры - на выход, другие следом - в салон. То есть 150-местный Боинг-737 тут как трамвай. Моментально к самолету подкатывает бензовоз-заправщик «Shell». Машина вылизана до стерильности, сверкает нержавейкой, как медицинский инструмент. На цистерне - электронное табло. По нему и глядим, сколько топлива вливается в наш «Боинг». Здесь же к багажному отсеку, а он прямо под нашим рядом кресел, шустро подкатывает машинка с тележкой и тремя грузчиками. Из самолетного отсека по транспортеру плывут чемоданы и сумки, эти трое снимают их и складывают на тележку. Затем, уже с другой тележки, точно так же ставят на ленту новый багаж, а транспортер несет его во чрево самолета. Стоянка в Будё - минут 20, у нас поезда порой стоят больше. Самолет наш «отчалил» и уже через считанные минуты разгонялся на полосе… В Тромсё пересаживаемся на архангельский Ан-24. Самолет стоит на отшибе, поскольку ни к одному из терминалов норвежского аэропорта он «не стыкуется». Нет, Ан-24 хороший, надежный самолет, но по древности конструкции и уровню комфорта для пассажиров ни в какие европейские «ворота» не лезет. Поэтому сначала идем по летному полю и уже по трапику поднимаемся в салон. Там сумрачно, желтые лампочки горят, да еще и не каждая, холодно, сырость и запах керосина будто впитался в его нутро. Видимо, так пассажирам дают понять, что самолет заправлен топливом? В Мурманске остановка. К багажному отсеку самолета подходят, как и в Будё, тоже три грузчика. Но двое из них оживленно чешут языками, пока с багажом, естественно, без энтузиазма, вошкается один. Он же затем, таская из тележки по одному чемодану, выдает их пассажирам уже в здании вокзала. Тоже без энтузиазма. Очередь (в полутемном накопителе), естественно, на взводе, ведь надо еще пройти контроль и перерегистрацию на Архангельск. Вероятно, впервые летевшие тем же Ан-24 норвежцы подавлены ненавязчивым российским сервисом и растерянно озираются – куда попали?! А собственно, куда они попали? В страну, где вдвое больше чешут языками, чем работают. И это можно сказать не только в отношении тех, кто или осатанело пьет, или не хочет работать на дядю-олигарха, известно каким образом приобретшего «свою собственность», но и в отношении чудовищно раздутого чиновничьего аппарата. Вот как мы в России работаем, так и живем. |
|||||