Суровые и опасные воды Дальнего Востока

Такими они были в первые годы после войны

Федор Александрович Рожин, ныне находящийся на заслуженном отдыхе в Санкт-Петербурге, по его собственному выражению, «служил флоту 46 лет». Недоучившемуся учащемуся Архангельского морского техникума довелось ходить в караванах ленд-лиза, находиться на торпедированном судне «Сухона». И, получив диплом штурмана уже после войны, водить суда торгового флота по многим морям и океанам. О военных эпизодах своей биографии он уже рассказывал на страницах «Корабельной стороны», сегодня же вниманию читателей предлагаются страницы «Вахтенного журнала» Федора Рожина, относящиеся к первым послевоенным годам.

ОКОНЧАНИЕ войны застало меня на Дальнем Востоке. Я и еще несколько человек, учившихся когда-то в морском техникуме, получили дипломы штурманов малого плавания и были зачислены в резерв пароходства. Диплом ШМП (штурман малого плавания) давал право занимать должность четвертого или даже третьего помощника капитана.

Страна поднималась из руин. Промышленность переходила на мирную продукцию. И хотя еще действовала карточная система на продукты, зарплата выдавалась без задержки, люди стремились получить гражданское образование.

На Дальнем Востоке довелось работать на судах «Кара» и «Шексна». Море и океан там весьма суровые и опасные, но я благодарен судьбе, что она меня туда забросила, волей- неволей освоил многие районы мореплавания, совершая рейсы в Петропавловск, Магадан, на Сахалин. В Татарском проливе, на траверзе материкового порта Ванино, вручную грузили уголь на кунгасы, а с последних - грузовыми стрелами. Кунгас - своеобразное деревянное судно. При загрузке его у песчаного пляжа (запас плавучести очень велик) буксировщик, маленький катер «петушок» (местное название), легко буксирует его к судну, находящемуся под погрузкой. В дальнейшем в Арктике, если грузовые операции производились на открытых рейдах, не надо было беспокоиться, что груз упадет за борт, в средней части кунгас очень широкий. Работа на Дальнем Востоке явилась хорошей практикой. С ранней весны до июля там особенно досаждали туманы. Локаторов же на большинстве судов еще не было. Моряки-дальневосточники шутили: идешь на бак, берешь гвоздь и забиваешь в полосу тумана, вешаешь какую-либо вещь.

В 1946-1947 годах опыт хождения в тумане пригодился мне и на Севере. Там я занимался буксировкой всего, что может плыть по воде, включая морские баржи (лихтеры). В это же время закончил учебу. Работал на судах-лесовозах послевоенной постройки. Класс «УЭЛ», усиленный ледовый.

1950-1951 гг. Зимовка на Северной Земле, остров Большевик, бухта Солнечная, ледоколы «Северный ветер» и «Северный полюс», суда «Ильмень», «Эльтон» Балтийского морского пароходства, «Сухона» Черноморского морского пароходства, «Мироныч» Северного морского пароходства. Последний попал в сильное сжатие льдов, получил пробоину, которую этот же лед как бы «заделал». Ледоколы быстро завели судно в припай.

Наш пароход «Ильмень» самостоятельно двигаться не мог (течь в котлах своими силами устранить не сумели). Первоначальное решение руководства - оставить его в бухте до следующего года. Но когда аварийными стали два судна, оставили на зимовку весь караван с двумя ледоколами. «Ильмень» к зимовке подготовился раньше других. Успели спустить воду со всех трубопроводов и междонных танков. Все зимовщики, участвуя в общих работах, сделали аэродром, с которого начался вывоз пассажиров (на всех судах были пассажиры - работники арктических зимовок), затем эвакуировали часть экипажей судов. Людей оставили минимальное количество, началась зимовка. Экипажи трудились на своих судах и на аэродроме. Пурга часто портила взлетную полосу. На самолетах работали известные арктические летчики - Мазурук, Афонин, Черевичный. Экипажи судов жили на ледоколах. Ранней весной (май - июнь) пурги почти не было, светило незаходящее солнце, на «припеке» подтаивал снег и лед. Началась подготовка к выходу из льдов с помощью ледоколов. От порта Диксон «Ильмень» следовал на буксире парохода «Севан». К проливу Карские Ворота подошли в густом тумане. Капитан «Севана» Н.М. Чебуров запросил наше место. Я взял единственную линию по солнцу; несмотря на все погрешности, линия легла вдоль пролива. Прошли благополучно, а Баренцево море было чистое. Для чего я вспоминаю об этом? Не ради бахвальства. Если в чем-то есть единственный шанс - надо его использовать.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта