Одиссея «Эклипса» Почти по Кусто,

или О том, как в устье Двины искали и нашли исторический барк

«Легенда по имени «Черный туман» - так назывался очерк о барке шотландской постройки, которому волею судьбы довелось прожить необычайно долгую жизнь, ходить под флагами трех морских держав, участвовать в нескольких знаковых исторических событиях и в конце концов найти последнее пристанище на двинском дне в считанных километрах от Архангельска и Северодвинска. В Шотландии и Норвегии барк назывался «Eclipse», а в России его нарекли «Ломоносовым». Впрочем, подробно о корабле и его странствиях мы поведали в номере «Корабельной стороны» за 5 марта.

Пополнить опубликованный очерк «вызвались» сразу несколько человек, в том числе, к слову, и мой коллега Александр Николаевич Бурлов, который, как оказалось, застал парусник, когда тот бедствовал в одной из маймаксанских проток. Нашлись и те, кто припомнил корабль брошенным уже на Братиловских створах. А вот идею подробно рассказать, как спустя 26 лет после этого шли поиски и был обнаружен легендарный барк, нам подал бывший военный водолаз П.И. Гречанников, а также северодвинцы Н.И.Миронов и А.И.Макаркин. Но если Павла Ивановича Гречанникова, который и сам немало поработал на обследовании кораблей и судов, затонувших в северных водах, более интересовали детали технологического свойства, то другим в упомянутом случае виделся сюжет из популярной «Одиссеи команды Кусто». На славу великого француза наша история претендовать, конечно, не может, но все же...

Загадка косых парусов

Строго говоря, поиски начались с... архивов. Мы пытались максимально точно представить корабль, который еще предстояло отыскать. Самое раннее изображение «Eclipse» - «Ломоносова» мы обнаружили в монографии В.Ю.Визе «Моря Советской Арктики». Здесь помещен рисунок: вид судна с правого борта, паруса убраны, но элементы такелажа изображены довольно точно. Еще более подробно важные детали барка подметил неизвестный художник на рисунке из маринистической коллекции ленинградца Ивана Дмитриевича Толоконцева. Но все это были изображения, в которых могли присутствовать и элементы творческого вымысла или даже фантазии художника. Нас же интересовали документальные источники. Таких почти не сохранилось, а те, что нам довелось увидеть, зачастую оказывались очень низкого качества: либо фото делал любитель, либо на отпечатке имелись серьезные повреждения.

И первая же загвоздка: известно, что барк - судно, несущее прямое парусное вооружение, а «Ломоносов» на одном из поздних снимков, который мы продатировали началом тридцатых годов, был запечатлен с такелажем для косых парусов. Иными словами, в судьбе судна присутствовал момент, когда он превратился из барка в шхуну. То, что судно в разные годы имело разное парусное вооружение, подтвердили и два старожила из Соломбалы. Что послужило тому причиной, удалось выяснить.

Оказывается, сразу же после получения «российского подданства» барк включили в состав дивизии траления военной флотилии Северного Ледовитого океана как вспомогательное судно. В сентябре 1918-го на барке, который стоял в Гремихе, случился пожар. В результате судно затонуло, а поднять его и привести в Архангельск смогли только через десять лет. Еще год длился капитальный ремонт «Ломоносова». Тогда же он и поменял прямое парусное вооружение на косое, то есть стал шхуной.

На фото разных лет мы также обнаружили кое-какие различия в палубном оснащении. Вероятнее всего, они появились, когда «Ломоносов» пытались переоборудовать из зверобойного судна в экспедиционное.

«Экспромт» ищет «Эклипс»

В первый раз к «Ломоносову» мы отправились на яхте «Экспромт» северодвинского яхт-клуба. Командовал ею Андрей Майоров. Было это в августе 1989-го. Больших планов не строили, хотели лишь установить местонахождение барка, по возможности - точное. Мы вышли из города вечером при очень благоприятной погоде и полной воде, рано утром прибыли в Мурманский рукав и стали на входе в Братиловскую протоку.

Едва успели пришвартоваться к речному дебаркадеру, как внимание всех привлек торчащий конец бревна на мелководье у левого берега. Смешно вспомнить, но в нем так и мерещился бушприт «Ломоносова». Мы попытались подойти ближе, но примерно в 150 метрах от «бушприта» киль нашей мореходной яхты стал цеплять дно. Рисковать мы не стали и вернулись к Братиловке. Тут посоветовались и решили воспользоваться резиновой надувной шлюпкой. Но для начала отправились в село Красное, чтобы расспросить его жителей.

Увы, тех, кто помнил события лета 1963 года, мы не нашли, но про случай, когда, напоровшись на корпус «Ломоносова», погибли люди, в селе помнили. Место, где лег барк, указать никто не смог.

Серым ветреным утром следующих суток мы отчалили на двухместной резиновой шлюпке. Как только оказались на главном фарватере, течение, усиленное отливом, и порывистый ветер понесли нас в сторону от намеченного курса. С Андреем Пановым мы отчаянно гребли коротенькими веслами под непрерывным дождем, но наша посудина без руля да к тому же еще овальной формы, плохо управлялась. В конце концов, нас пронесло метрах в шести от цели, а чтобы повторить «заплыв», сил уже не осталось.

Вторая попытка

Минуло две недели. Мы возобновили поиски. Но теперь нас было уже четверо на крытом катере с подвесным мотором. Взяли мы легкое водолазное снаряжение и небольшой воздушный компрессор «на бензиновой тяге».

Первым делом прошли там, где в прошлый раз не удалось. «Бушприт» оказался прозаическим топляком. От этого места в сторону берега выходило сплошное и ровное мелководье с глубинами от двух до полутора метров. Так нас постигло разочарование. Но барк, легендарный и таинственный, лежал где-то рядом, и пока позволяли относительное тепло и световой день, сдаваться мы не собирались. К тому же мы знали «отрезок» Мурманского рукава, на котором затопили «Ломоносова», и то, что на судоходном фарватере его не могли бросить.

Прикинули по карте и подсчитали: обследовать щупами предстояло порядка 21 тысячи квадратных метров дна. Дружно ахнули - много! Потом «успокоились»: в конце концов, метры - это же не километры. На левом и правом берегах для ориентировки мы выставили приметные шесты. С учетом длины барка расположили мы их через каждые 45 метров.

Рано утром второго дня приступили к тому, что мы в шутку прозвали «точечным тралением». Удача пришла к нам лишь на шестом часу изнурительного нудного хождения частыми галсами, когда все уже порядком устали. Заостренный металлический щуп вдруг ударился о неизвестный предмет, издав при этом характерный глухой звук. Мы молча переглянулись, потом «ткнули» еще и еще, определенно - щуп упирался в дерево. Заработали веселей, прошли метров пять, снова «ткнули» и снова «уперлись». Несомненно, на глубине в полтора-два метра под слоем песка в 20-30 сантиметров находилась деревянная конструкция. Ею могли быть «потерянный» сплавщиками плот, часть бонового ограждения запани, снесенного ледоходом, старые баржа или карбас... Часы показывали 13.35.

Мы бросили якорь, поставили вешку и прикинули: если это «Ломоносов», который, по свидетельству водолазов, лег с дифферентом на корму, то именно нос барка должен быть меньше всего занесен песком, и потому «щупать» нужно вверх по течению от вешки, а еще лучше попытаться «раскопать» какой-нибудь фрагмент корпуса. Пришло время готовить акваланги.

Мы не ошиблись. На следующий день, примерно через три часа посменной работы лопатами с укороченными черенками картина прояснилась - под нами не карбас и не баржа, а носовая часть достаточно крупного деревянного судна.

С лопатой и в акваланге

Световой день был еще в разгаре, когда я снова надел акваланг. В темной двинской воде, да еще и через стекло маски, разглядеть что-либо можно было только на расстоянии вытянутой руки. К этому моменту стало ясно, что, если и появилась возможность обследовать корпус, то лишь метров 15 его носовой части. Все, что дальше к корме, очень глубоко легло в песок. Течение уже унесло муть, поднятую при «раскопке», и первым, на что я наткнулся, оказались остатками левого фальшборта. Несколько забегая вперед, скажу, что разрушения оказались гораздо большими, чем мы ожидали. На ощупь удалось «пройти» не более четырех метров. Планширя не было, торчали контрфорсы со смятыми верхушками. Так же на ощупь я добрался до бушприта. Утлегарь отсутствовал, как и его найтовы, не было следов и других креплений. В двух местах близ бушприта из песка торчали обрывки троса и проволоки.

На баке мы пытались найти следы якорного устройства - металлические конструкции - либо цепного стопора, либо палубного шпиля. Не нашли. До цепного ящика мы добраться не смогли, поскольку он находился глубоко под спрессованным песком. Долго искали, но нашли-таки якорный клюз. На нем обнаружили следы трения от цепи. В двух метрах от него к корме - швартовный клюз, типичный, литой.

Больше всего пришлось поработать лопатками, чтобы «углубиться» под бушприт. Нас интересовал форштевень. Он оказался брусковым, очень мощным, имел характерную для судна-китобойца форму. Сомнений не было - нами обнаружен «Eclipse» - «Ломоносов», точнее - то, что от него осталось.

В некоторых справочниках значится, что корпус барка изготовлен из особо прочных пород дерева, которые в английском кораблестроении обозначаются специальным термином «green-heard», что в буквальном переводе означает «сердцевина дуба». Выбрав наиболее поврежденный контрфорс, мы попытались отпилить его небольшой брусок. Ножовке дерево оказалось «не по зубам».

Между тем погода начала портиться. К этому неожиданно добавились другие проблемы. Во-первых, забарахлил компрессор, и мы уже не смогли пополнить запасы воздуха в баллонах, а во-вторых, мне нужно было срочно возвращаться в город, чтобы заканчивать срочную работу в киностудии. Дальнейшее обследование барка в общей сложности длилось около 15 часов. Итог той работы мои товарищи Сергей Белов и Николай Чередник зафиксировали в небольшом импровизированном акте с места осмотра. Подъем корпуса представлялся слишком дорогостоящей операцией.

Сегодня Мурманский рукав устья Северной Двины - наименее посещаемый судами участок устья. Даже в зените лета всего пару раз в сутки в сторону Красного пробегает пассажирский теплоход. На Братиловских створах по тому и другому бортам тянутся низкие берега песчаных островов. Они безлюдны и скудны на растительность, праздному взору буквально не за что зацепиться. Конечно, никому и в голову не приходит, что где-то здесь под стылой и равнодушной водой покоится корпус корабля, который мог бы стать символом целой эпохи мирового кораблестроения.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта