Мы оказались единственной страной в мире, которая и до сей поры не знает, сколько же человек она потеряла в Великую Отечественную войну. А сколько - в Гражданскую? Да не в Белой армии даже - в нашей, Красной, победившей.
Поневоле вспоминается Ленин, подставивший плечо под бревно на первом субботнике. Только не бревно помогал выволакивать из Кремля вождь международного пролетариата, а крест. Крест, воздвигнутый на месте гибели великого князя Сергея Александровича, убитого бомбой террориста. Фамилия террориста была Каляев, и его именем торжественно назвали улицу в центре столицы самого гуманного государства.
Мы славили террористов, а вожди наши вытаскивали из Кремля символы печали и скорби. Потом мы станем разрывать могилы на кладбищах в поисках нательных крестиков и взрывать храмы.
А старая Россия считала свои потери. И не только боевые. В XIX веке было подвергнуто смертной казни 28 человек. И Николай Первый очень сокрушался, что сгоряча повесил пятерых декабристов, хотя смертной казни заслуживали только двое: Каховский за убийство Милорадовича и Пестель, как командир полка, за измену.
Подлинная история России нынче не в моде. И не только засекреченная коммунистами - всякая. Порой слушаешь ТВ и оторопь берет: биографии своего же народа никто не знает. К примеру, ведущий вещает о заброшенных храмах Новгородчины, смело утверждая, что они построены во времена, когда «эти луга еще не топтали табуны Чингисхана». Милый юноша, во-первых, Чингисхан никогда не был на Руси, ее завоевал его внук Бату-хан. А во-вторых, Чингисхан был не пастухом-табунщиком, а одним из величайших полководцев мира.
Но не только юноши - и крикливые старушки, требующие отмены моратория на смертную казнь, тоже не знают собственной истории. Причем не истории средних веков, а совсем недавней, советской. Тогда по городам ходили целые демонстрации, требуя расстрела без суда троцкистов, бухаринцев и прочих, указанных в газете «Правда». Последний раз на подобных шествиях и митингах орали по поводу «убийц в белых халатах». Но тут, слава Богу, помер Великий Вождь, и ни в чем не повинных людей выпустили на свободу - тех, кто еще не погиб в пыточных камерах Лубянки. Вы тоскуете по тем временам? Или - по талонам на колбасу, оплаченную чужой смертью?..
Неужто мы и впрямь так жестоки и немилосердны? Неужто настолько заскорузли сердца наши, что даже женщины стали требовать смерти своих же соотечественников? И что виною тому? Бедность? Растерянность? Или количество бессмысленных войн переросло в пугающее качество национального характера?
Впрочем, все уже было. Просто история повторяется с другими действующими лицами. Наша Гражданская война была на редкость беспощадной и на редкость бессмысленной. Мы вышли из нее окровавленными, озлобленными и разобщенными. Мы ненавидели всех, даже тех, кто с нами, и именно это позволило Сталину запустить конвейер смерти. И Горький был прав, утверждая в своей статье «О жестокости русского народа» полную алогичность этой ненависти.
Любая война делает деньги, и эти кровавые деньги отражаются в глазах вождей и генералов. И гибнут солдаты, гибнут женщины и дети, пока в обществе не наступает апатия и чужая беда уже никого не трогает. А бабули с красными флажками кричат: «Смерть, смерть, смерть!..» Неужто не нахлебались досыта? А ведь, поди, в церковь ходят.
Безумные войны приносят безумие, а не победу. Побывавший на такой войне уже никогда не очистится от ее смрада. И тысячи наших парней, живыми вернувшись домой из Афганистана или Чечни, уже никогда не избавятся от засад, зачисток, обстрелов, расстрелов, выстрелов из развалин и взрывов на тыловых дорогах.
От войны звереют обе воюющие стороны, отбрасывая не только юридические нормы, но и моральные принципы. Российский полковник убивает чеченскую девушку. Причина? Любая, какая хотите. Дерзко посмотрела, тихо ответила, икнула со страху. Главное - чеченка она. Каким-то чудом возбудили уголовное дело. И мгновенно появились бабули с плакатиками: «Не дадим!», «Не позволим!», «Руки прочь!» и так далее. Им, женщинам, плевать, что убита женщина...
Дамы у нас свирепые. И любопытно, что как те, что за смертную казнь, так и другие, которые за свободу убийце, похожи друг на друга неистощимым запасом злобы. Они брызжут ею, как змеи ядом.
Они - из одного инкубатора. Из инкубатора ненависти.
Борис ВАСИЛЬЕВ