Номер от 17 декабря 2001 г.

У советско-финской войны в нашей историографии место особенное. События на северо-западной границе Союза зимой 1939-1940гг. и по сей день пребывают как бы в тени другой последующей войны - Великой Отечественной. И дело тут не в масштабах боевых действий и последствиях - они несопоставимы, - война, которую мы начали против Финляндии, не добавляла нам славы.

Помнится, еще в студенчестве, в Петрозаводском университете местные историки в приватных беседах «намекали» мне - тема советско-финского конфликта не рекомендована к разработке. Не удивительно, что затем в разряд «малоизученных» событий попали и те, что по времени вплотную примыкали к «незнаменитой той войне».

ЧП у мыса Летинский

Обычно считается, что первой потерей подводных сил Северного флота был «Декабрист» - подлодка, бесследно исчезнувшая в Мотовском заливе во время учебного погружения в ноябре 1940-го. Но до трагедии «Декабриста» в списки потерь североморцев была внесена еще и Щ-424 - средняя подлодка серии 10, к слову, одна из первых прибывших на советский Север с Балтики летом 1939 года.

В Полярном лодка появилась не случайно. Уже тогда отношения с Финляндией резко обострились, и неизбежность вооруженного конфликта многие чувствовали. Однако Щ-424 прослужила на Северном флоте считанные месяцы. 20 октября 1939 года она отправилась в море, чтобы сменить на боевом дежурстве другую подлодку. Командовал кораблем капитан-лейтенант К.М.Шуйский - командир другой подлодки - Щ-401. В том походе он должен был подменить заболевшего командира Щ-424.

Был серый и ветреный день. Волна в Кольском заливе достигала 5 баллов. Временами из-за снежных зарядов видимость ухудшалась до 1 кабельтова. Лодка покинула Екатерининскую гавань в 14 часов 40 минут и малым ходом направилась к выходу в море - она двигалась от острова Олений курсом 25 градусов. В районе мыса Летинского Щ-424 оказалась через 25 минут. Здесь и произошла трагедия.

Навстречу лодке с моря двигался караван судов: рыболовецкий траулер РТ-43 «Рыбец», небольшой каботажный пароход «Ястреб» и еще пять промысловых судов. Головным шел «Рыбец». Верхняя вахта подлодки заметила встречные суда в тот момент, когда расстояние между Щ-424 и траулером составляло 35 кабельтовых.

Далее, в течение 10 минут произошло то, что и сегодня не находит разумного объяснения и может быть истолковано и как нелепый случай, и как проявление вопиющей халатности. По мере сближения ни военморы, ни рыбаки, ни лоцман В.И.Соколов, находившийся на мостике траулера, не следили за изменением пеленга и не предприняли никаких мер, чтобы предотвратить беду. А риск столкновения все возрастал. Наконец, К. М. Шуйский решил разойтись с караваном левыми бортами. Надо сказать, старпом Щ-424 А. К. Малышев в той ситуации счел более безопасным расхождение правыми бортами, но, отдавая свою команду, Шуйский строго следовал правилам судовождения.

Практически одновременно с началом поворота подлодки капитан траулера А.П.Дружинин отдал команду - «лево на борт!» На мостике траулера в этот момент помимо капитана находились еще лоцман, вахтенный помощник капитана и рулевой, а потому объяснить решение разойтись левыми бортами, как и возникшее вскоре замешательство, тоже трудно.

За время поворота лодки (Шуйский отдал команду взять вправо 10 градусов) расстояние между Щ-424 и траулером сократилось уже до кабельтова, и ситуация вышла из-под контроля. Подлодка получила удар форштевнем траулера между 37 и 38 шпангоутами (это район четвертого отсека). Таран пришелся в левый борт Щ-424 под углом 80-100 градусов...

После тарана

Всякий раз, обращаясь к событиям того рокового дня, анализируя со специалистами схемы столкновения подлодки Щ-424 и траулера «Рыбец», мне почему-то вспоминалась иная катастрофа, уже в недавней нашей истории, на Черном море, когда посреди белого дня в обычной ситуации, при отсутствии навигационных осложнений, взяли да и столкнулись «Адмирал Нахимов» и «Петр Васев». Объяснить случившееся и тогда, и позже пытались многие, но я называю подобное «одновременным психологическим стопором» в действиях капитанов. Такой же «стопор» видится мне и в случае 20 октября 1939-го.

А вот то, что последовало в следующие минуты, невозможно назвать пагубным стечением обстоятельств или же цепью ошибочных решений. Документы следствия свидетельствуют, что лодку и часть ее экипажа погубила главным образом паника. Она возникла в следующее же мгновение после удара, когда Шуйский отдал приказ продуть балласт. Приказ этот не выполнили. Более того, вахтенный трюмный, старшина-торпедист, командир отделения штурманских электриков и старшина-радист, находившиеся в центральном отсеке, вместо того чтобы задраить переборочную дверь, через которую вода из четвертого отсека поступала в центральный, самовольно покинули отсек, бросились на мостик. И опять же - не задраив на этот раз нижний рубочный люк. Очутившись наверху, никто из моряков даже не доложил командиру о пробоине! Вода рвалась внутрь лодки, и дифферент на корму стремительно нарастал.

В акте следственной комиссии сказано буквально следующее: находившийся на мостике командный состав лодки даже не пытался принять меры к спасению личного состава и удержанию лодки на плаву. Вместо этого они возмущались действиями траулера и взывали о помощи вплоть до ухода Щ-424 под воду, когда их смыло волной.

Можно ли было спасти лодку? Документы технического обследования Щ-424 отвечают на этот вопрос однозначно - можно. Достаточно было объявить аварийную тревогу и продуть балласт. Второе - продувание соляра из балластной цистерны № 4 дало бы подлодке 25 тонн плавучести. Шанс сохранить корабль оставался даже, если бы кто-то догадался задраить рубочный люк...

Панике поддались не все. В корпусе оставались еще 32 моряка. Несмотря на то, что они оказались предоставленными сами себе, а по сути - брошенными старшими офицерами лодки на произвол судьбы, эти подводники пытались бороться за живучесть корабля. Как выяснилось потом, они погибли, так и не покинув своих постов.

Подлодка Щ-424 затонула в течение двух минут. Находившихся наверху подводников подобрали с воды, а остальные погибли.

По всей строгости закона

До войны оставалось около 40 дней. В стране, уже несколько лет живущей в атмосфере подозрительности, внешние и внутренние враги мерещились буквально в каждом правонарушителе, что уж говорить о «действующих лицах» катастрофы, повлекшей многочисленные жертвы. Уже в первый день следствия Шуйскому и Дружинину было предъявлено обвинение в... умышленном потоплении подлодки.

Дело рассматривалось военным трибуналом 7 декабря того же года. «Финская война» уже началось, и потому обвиняемым нечего было надеяться на снисхождение. Приговор действительно вынесли строгий, по максимуму: Шуйского и Дружинина - расстрелять! Военного комиссара политрука Кондакова (он в момент столкновения находился на верхнем мостике лодки) приговорили к 10 годам исправительных трудовых лагерей, а военного лоцмана лейтенанта Соколова - к 6 годам. Помощнику командира подлодки Малышеву, штурману Гаврилову, командиру БЧ-3 Синякову, торпедисту старшине Вахтанову, командиру отделения штурманских электриков Рыбакову за непринятие активных и действенных мер по спасению лодки и личного состава командующий Северным флотом объявил дисциплинарные взыскания.

За Шуйского попытались заступиться его товарищи - подводники. В коллегию военного трибунала они направили ходатайство о смягчении приговора. Приговор «смягчили» - в январе 1940 года расстрел Шуйскому заменили 10 годами тюремного заключения. Просил ли кто-либо за капитана траулера А. П. Дружинина, и была ли заменена ему высшая мера, выяснить не удалось.

Военные коллизии в судьбе

Возможно, на этом и следовало бы поставить точку в повествовании о крупной, но малоизвестной катастрофе на Северном флоте 1939 года. Но известно: война привносит немало удивительных коллизий в человеческие судьбы. Думается, и планида капитан-лейтенанта К.М.Шуйского оказалась как раз из таких. В заключении он провел два года и вышел на свободу, когда уже шла другая война - Великая Отечественная. Флоту катастрофически не хватало опытных офицеров. По ходатайству командования североморских подводников в ноябре сорок первого Шуйского, как сказано в документе, «временно освободили из-под стражи для участия в боевых действиях флота». Остававшийся срок, ни много ни мало, а 8 лет, ему предстояло отбыть после войны. Определение военного трибунала об освобождении от наказания подписано 19 декабря 1941 года.

В Полярном Шуйский получил назначение помощником командира на крейсерскую подлодку К-3, только-только пришедшую из Молотовска, где она дооборудовалась. С ее командиром - капитаном 3 ранга К.И.Малофеевым он сходил в поход, и уже в марте 1942 года получил новое назначение - командиром на Щ-403. В конце февраля Щ-403 вернулась с моря без своего командира. Лодка находилась в надводном положении, была атакована и протаранена фашистским кораблем, командир ее капитан 3 ранга С.И.Коваленко оказался за бортом и попал в немецкий плен, а его лодке удалось погрузиться и уйти от преследователей.

Ремонт Щ-403 проходил в очень тяжелое время - Мурманск беспрерывно бомбили с воздуха. Закончить работы удалось только в мае 1942 года, и лодка вернулась в 3-й дивизион под командованием И.А.Колышкина. Этот известный наставник североморских подводников был старшим на борту, когда капитан-лейтенант Шуйский вышел в свой первый поход на Щ-403. Всего же до конца 1942 года Константин Матвеевич сходил еще в пять самостоятельных походов и тогда же получил свой первый орден Красного Знамени.

О присвоении ему звания капитана 3 ранга Шуйский узнал от наркома ВМФ СССР Н.Г.Кузнецова, когда 1 января 1943 года тот встречал Щ-403 из похода на пирсе в Полярном, а затем, 23 февраля, командиру «щуки» вручили и второй орден - Александра Невского. До апреля лодка капитана 3 ранга Шуйского простояла в ремонте, потом сходила в два боевых похода и 24 июля 1943-го Щ-403 стала Краснознаменной. Орден Красного Знамени, уже второй, получил и ее командир.

В последний поход капитан 3 ранга К.М.Шуйский и его экипаж отправились 2 октября 1943 года. Лодке был «нарезан» район норвежского Конгс-фьорда. В Полярный Щ-403 не вернулась. Из оперативных документов следует: «связи с лодкой не было с момента выхода из базы. Учитывая отсутствие данных об атаке силами ПЛО противника в это время в этом месте наших лодок, а также наличие в этом районе минного заграждения, Щ-403 следует, по-видимому, считать погибшей от подрыва на мине. На борту погибли 45 человек. Лодка исключена из состава Северного флота 17 октября».

Проследить дальнейшую судьбу остальных военных моряков, чьи имена фигурировали в уголовном деле 1939 года, не удалось. Однако известно, что впоследствии командир БЧ-1 лейтенант А. А. Гаврилов во время Великой Отечественной служил на подлодке М-173, следы командира БЧ-3 лейтенанта М.А.Синякова «затерялись» на специальных курсах офицеров подплава. Старпом Щ-424 Алексей Кирьянович Малышев не дожил до дня Победы. С ноября 1940-го и по 10 июня 1942 года он командовал подлодкой Щ-422, был награжден орденом Ленина, находился в распоряжении Военного Совета Северного флота, но 4 сентября сорок второго попал под бомбежку в Мурманске и погиб. Похоронен А.К.Малышев на воинском кладбище в Полярном.