Золотое перо: «Правда севера»

Этот вкус нищенства. Земля оБЕДАванная

Этот вкус нищенства

Никогда не исчезнут в числе двуногих те, у кого талант нищенства заложен с детства

Нет! Этот, повторюсь, требовал. Громогласно. И поскольку прохожие не подавали, он с каким-то недоумением, что ли, столь же громогласно восклицал: «Я что, с голоду должен умирать?!»

О времена, о нравы!

Кого-кого, а меня нищими не удивишь. Приходит даже на ум воспоминание детства. С той поры, когда человек еще под стол пешком ходит. Пешком ходил я в давние военные годы в детсад. И вспоминаю: в ту пору едва ли не через каждый десяток - два метров по Поморской - от Петроградского (теперь проспект Ломоносова) до Павлиновки (теперь - Троицкий) стояла нищая старушка. С протянутой рукой. Понятно: лихолетье войны, голод... Тогда и картофельные очистки были едой, а тюленье сало - деликатесом.

Но даже не тот скорбный ряд - одно из самых тяжких моих воспоминаний детства, с нищими связанное, а конец сороковых или начало пятидесятых. Тогда мне не раз доводилось ездить на пригородной «макарке» в одну из дальних деревень вверх по Двине. И почти в каждом рейсе на борт пригородного пароходика поднимался невысокий одутловатый мужик в потертом пиджаке с орденскими планками. Почти всю дорогу, стоя на палубе, хрипло пел он русские народные песни. А особенно душещипательной была обязательно исполняемая им

«Раскинулось море широко».

У того мужика по локти не было обеих рук - несомненная отметина не так уж давно окончившейся войны. И вот так перед моими глазами представала одна из бесчисленных и обычных ее драм или даже трагедий, продолжавшихся и после Победы: мужик был алкоголиком.

Не сказал бы, что подавали ему охотно. Бедность была почти всеобщей. Но на то, чтобы к концу долгого рейса быть уже мертвецки пьяным, певцу хватало. Кто осудит?

Но как иногда подавали! Сценка: прилично одетый мужик, смахивавший на преуспевающего лавочника, извлекает из своего кармана увесистую пригоршню монет. Старательно выбрав только медяки, он опускает их в карман самодеятельного (а может быть, наоборот, - по-своему профессионального) певца. Остальное - обратно в свой. Признаюсь, мне, тогда уже подросшему, а в кармане моем никогда не звенела лишняя копейка, сразу стал прямо-таки ненавистен тот сытый самодовольный благодетель! Да что тут говорить - вспоминать!

Однако вспоминается. И вот почему. Он, тот безрукий, не просил и уж тем более не требовал милостыни, а ее ЗАРАБАТЫВАЛ. Пусть так, пусть не на хлеб, а на водку. Но зарабатывал! И потому, по-моему, заслуживал той высокой оценки в человеческих отношениях, что зовется уважением.

Понимаю, по сколь тонкому ледку иду я в своих рассуждениях на столь щепетильную тему. Но как относиться к таким, с кого начал я эти свои рассуждения?

На Руси, как известно из тургеневского замечания, «хмурого от заспанного не отличишь». Не отличишь и пьяного от наглого. Но мужик у винзавода, несмотря на близость такого предприятия, был, по-моему, совершенно трезв! И, стало быть, в круге его жизненных взглядов такое вот отношение к окружающим: они обязаны его спасать! Было тут и столь пакостное неуважение к собственному «я».

Между тем, на Руси всегда была, как ни странно, этика поведения человека, оказавшегося в трудных жизненных обстоятельствах. Давненько довелось читать газетные воспоминания женщины, во время войны еще девочкой пережившей трудную жизненную коллизию, получив при этом урок нравственности на всю жизнь. Оказавшись в числе беженцев (по сути дела - в положении нищих), ее мать с двумя малыми пришла в какой-то дом в деревне на их горьком долгом пути в тыл страны. И вот как ни трудно, голодно было тогда всем, хозяева дома, сев обедать, пригласили за стол и непрошеных гостей. Но мать, вспоминала та рассказчица (бывшая одна из двух малых ее), поблагодарив за приглашение, отказалась! Хотя у нее и детишек от голода, как говорится, животы сводило. «Самым страшным, - вспоминала в газете та женщина, - был страх, что позовут за стол и во второй раз! Тогда вроде бы уже и неудобно отказаться...» Вот пример уважения собственного «я»!

Сегодня, во времена тоже нелегкие, но все-таки несравнимые с теми, военными, размышляя о нашей нравственности на самом обыденном уровне, такое можно представить? Увы, сегодня, если и не попросят, то могут, как видим, уже и потребовать...

В послевоенные годы нищенство исчезло у нас не полностью. А неброскость его была следствием неофициального запрета. Да даже не будет ошибкой сказать, что оно преследовалось.

И все равно тогда нищего было проще всего встретить не где-нибудь, а, к примеру, на столичных да и не только столичных вокзалах. Или в поездах, электричках. Вот ведь странность человеческой природы! Верно, никогда не исчезнут в числе двуногих те, у кого, по словам великого комбинатора, «талант нищенства заложен с детства».

Ну а уж как трудные времена наступают... Вот тут-то самое печальное - не просто нищий, а протянутая к тебе за подаянием детская рука! Из этого не следует, что слова великого комбинатора обрели вдруг совершенно буквальный смысл в отношении очень многих двуногих. Но в трудные времена он у некоторых именно в детстве начинает проявляться и оттачиваться. Как сегодня у нас.

Вон из моего окна виден небольшой магазинчик. Не уверен, что, собравшись в него, не встречу у входа мальчишку с протянутой рукой, которого нынешним летом видел там почти всякий день. Может, хоть сейчас-то он все же в школе. Тяжкое, скажу я вам, зрелище! А для меня, возможно, особенно тяжкое, поскольку видел и... благополучное нищенство. Да-да, именно благополучное. И было это в цивилизованном забугорье, где оно, увы, тоже есть.

Теперь, считается, все мы резко поумнели. Сменив «где бы ни работать, лишь бы не работать!», бывшее свойственным не только киногерою старого фильма, от которого оно и пошло, а, увы, очень и очень многим, на «как бы ни зарабатывать, лишь бы зарабатывать!» И это вроде бы и неплохо. Однако как быть вот с тем мальчишкой на крыльце магазина? Да и с тысячами его сверстников?

Какой-нибудь прагматичный остряк заметит: да подай ему и не философствуй! Подать-то можно, если, разумеется, у тебя самого по чуть измененной рубцовской строчке - «стукнул по карману - в нем звенит!» Но как забыть ту детскую руку? Снова слышу: а зачем помнить?

Так и живем...

Земля оБЕДАванная

Эта Мезенская земля не так уж и далека от центров цивилизации

Печально, но командировки в район случаются все реже и реже. Сидеть в кабинете и по телефону обсуждать проблемы глубинки - это одно, а прошагать ее своими городскими ногами - совсем другое.

Добираться до Мезени проблематично. Хорошо зимой, когда зимник - наезженный путь прямиком через болота... А дорога постоянная, асфальтированная - соль на болячку. Круглогодичную трассу начали строить бурно, красиво еще в 1999 году. Но почти сразу все финансирование перебросили на постройку моста в Котласе. И яркое начало строительства дороги так и закончилось двумя привезенными грузовиками песка.

Есть еще авиация, но та, особенно в осеннюю непогоду, ненадежна: иногда самолет не может взлететь по три-четыре дня. За билет надо почти месячную зарплату отдать. У окошка кассы вздыхают мезенцы: «А когда-то он стоил семь рублей... От 120 рублей зарплаты это была мелочь, теперь - восемьсот!» И еще вспоминают, как до перестройки на Большую землю ходили по Мезени и три теплохода - те, что с чьей-то легкой руки отплыли в Латвию.

«Справедливая» баржа

Вместо них теперь по реке ходит баржа. Мрачная, грустная, неторопливая. Перевозит из областного центра и обратно автовладельцев, а по пути - и жителей из деревни в деревню... Вот она подплывает к высокому берегу районного центра.

Приезжающие поднимаются по размытой дождем глине. Кому- то повезло - его встречают на машине, остальным же идти пешком километра три-четыре. С детишками, сумками. Но сегодня рейс заканчивается интересно: с баржи выводят пьяного парня, лет двадцать. Оказывается, из соседнего поселка Каменка. Встречают его и пару каменских конвоиров мезенские милиционеры. Под руки помогают подняться, подсаживают в машину, увозят. А вокруг пересказывают, что тот натворил - украл, говорят, что-то: «Его уже раз третий ловят, да все посадить не могут. И надо ли? Если из-за мелочей судить, то у нас половина населения за решеткой окажется...»

Черные дни редактора

По статистике в Мезенском районе за последние полгода родилось ровно в два раза меньше человек, чем умерло. Местная молодежь все реже торопится в загс. От тяжелой жизни на Мезени многие хотят уехать.

Как, например, редактор районной еженедельной газеты «Север» Сергей Лихачев. Хмурится он, рассказывает, как в особенно невыносимые 1993-97 годы просил у предпринимателей продуктов для своих работников под зарплату. И чтобы не урывать от своей семьи ни рубля, но все же «расслабиться» в какой-нибудь праздник, сдавал бутылки. «Я всегда был патриотом родной Мезени, - вздыхает Лихачев. - Вернее, раньше был... А теперь жалею, что не уехал отсюда, когда была возможность. Хотя бы ради детей». Но удержала родная газета.

Проклятая Каменка

В советское время соседний с Мезенью поселок был самым богатым и трудолюбивым поселением по всему Приморью - из-за морского порта и Мезенского лесозавода. Но теперь все производство встало, и поселок называют проклятым местом. Последние пять-шесть лет свет в Каменке «то потухнет, то погаснет» - отказывают водяные насосы. Когда новый дизель спускали в поселок с вертолета, во всем районе праздник был - пресса, довольный народ, поздравления... Но оказалось, что не может работать этот супер- дизель со старыми моделями дизелей. Так и стоит без дела...

Слоняются без толку сотни здоровых каменцев, распущенные с разорившихся предприятий. Неспроста криминальное неблагополучие: воровство в погребах и огородах, хулиганство. Или нечто пострашнее. Например, в позапрошлом году мужика здесь зверски убили, засунули в бочку и по мезенским волнам пустили. А год назад в Каменке прокатилась серия пожаров - горели дома, сараи, магазины. Люди боялись оставлять жилища, шептались: «Это нас Бог проклял...» - и списывали все несчастья на какую-то тайную секту.

Мал да не удал

Неприятная история вышла и с маленьким островом Моржовец, давно обжитым пограничниками. Но однажды военные, неизвестно почему, его разом бросили и уехали. Уехали и ничего не взяли. Люди с ближайших мест о том прознали и что смогли растащили. Вступилась районная администрация и... решила остатки с Моржовца перевезти в поселки, ну хоть плиты бетонные на дороги. Все с трудом переправили, распределили. Но тут, как назло, хозяин моржовецкого добра объявился и все приказал вернуть. Муниципалитет-то повиновался, а по людским огородам с осмотром, понятно, никто не пошел...

Обед из кипятка

...Копаются в лопухах у дороги два малыша.

- Ты был в Архангельске? Там, Петька рассказывал, детский парк есть, трамваи, двадцатиэтажки.

- А что толку бывать-то! Надо жить туда ехать... Мне батька обещал, не шучу...

Не шутит молодежь, собираясь отсюда всеми способами вырваться. Идеально: поехать учиться и не вернуться. Для некоторых это реально: заместитель главы районной администрации Надежда Рядчина похвасталась пятью свежими серебряными медалями и даже одной золотой (хоть и прошлогодней). «Дети у нас не балованные, - говорит она. - Может, им потом легче будет в жизни трудности переживать»... А пережили они и голодные обмороки, и обеды из одной горячей воды... Всего в районе 23 школы, и, по расчетам, каждый год нужно выискивать по пятьсот тысяч рублей, чтобы их отремонтировать. О техническом их оснащении говорить - все равно что смеяться: на побережье есть школы, где нет и обычного магнитофона, не говоря уже о компьютере, видео. Только в самом городе Мезени, на центральной улице, стоит обшарпанный вагончик с табличкой «Компьютерный центр». Правда, компьютеров и там нет - только телевизор да игровая приставка. Вот и нечем молодежи развлечься, разве что... Два бара-сарайчика на пару столиков - пиво, чипсы, жвачка. Или дискотека в местном ДК: водка, сигареты, из-под скамейки травка. Наверное, именно такие любители и держали за кошельки почти сто мезенцев, пока в июне не было раскрыто дело о рэкете.

Чьи звери?

Странно, в районном центре не видно ни одного православного креста. Все разъясняет крепкий дед: «Были на Мезени церкви, были... Только разрушили их в советские времена. А из последней сделали кинотеатр: свалили купол, вместо алтаря поставили кресла... Но год назад на фасад прибили крест - вот вам и Божий храм. Кинотеатр, понятно, закрыли... А жалко - хороший был. Мы туда с детишками по выходным ходили... До сих пор из кинозала сиденья не вынесли, «святые» помещения - в фойе. В итоге: ни то ни се. Не по-русски как-то...»

Зато истинно наши, русские (как цинично это ни звучит), случаются на Мезени трагедии. В Каменке в прошлом году две женщины лишили жизни мужей. Одна по пьянке убила отца троих своих детей. В другой семье осталось четверо после того, как жена с любовником порешили мужа.

...А в конце шестидесятых молодой мезенский парень молотком перебил семью из четырех человек. Вроде как из -за денег, но местные придумали поучительную легенду. Ходил тот пацан в клешах, цепях, значках и волосы длиннее девичьих отращивал. Книжки читал американские, кино с переводом смотрел. Короче, как считали местные жители, не от мира сего был - мира родного, русского... А как вышла трагедия, так в народе стали говорить: мол, если и мы будем поклоняться Западу, скоро все такими же зверьми станем...

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта