«Где-то в городе далёком детства я жила с подругой по соседству…» - эта песня постоянно хрипит в голове томным голосом Пугачёвой, когда я думаю о Маше.
ВПРОЧЕМ, по соседству мы с ней не жили – работали вместе. Студентки-заочницы, начинающие педагоги, ну откуда деньгам взяться? Зарплаты наших кусочков от ставок (получить целую ставку и полный набор учебных часов было счастьем, нам не доступным!) хватало лишь на булочки в столовой, да и то не всегда. Тем не менее мы с подружкой решили, что 20 лет – возраст самостоятельный, и сняли квартиру. Хозяйка пожалела – сдала её практически «за так»: за ремонт. И даже старые обои с антресолей сняла да банку краски – нашу ровесницу – выкатила. Так и жили: одна квартира на двоих, голодных, одна длинная кофта с кушаком и один набор косметики. Футболки из секонд-хенда, кошка с улицы и детский плед вместо одеяла. И одна ставка библиотекаря на двоих в школе на окраине.
Другое дело – Маша. Глазищи бескрайние, кукольные губки, пшеничная чёлка и голубая шубка с длиннющим мехом на рукавах. И выглядела Машутка в ней не как строгая учительница, а как Снегурка из сказки. Особенно рядом с нами, затянутыми в драные джинсы и поочерёдно кутающимися в старую, одну на двоих, кофту.
Не любить нашу королеву было невозможно – улыбка на пол-лица, мягкие певучие руки, которые то и дело норовят прикоснуться к твоему локтю, успокаивая и убаюкивая. Помню, как учила она нас, неумёх, пользоваться косметикой, как небрежно распахивала альбом: «А вот это я с родителями ездила во Францию, а вот мы с папой на юге форель ловим…» Нет, соперничать с ней было решительно невозможно! И даже немолодой трудовик, и тот с тоской поглядывал на молодую учительницу начальных классов.
Романтика июня
Летом мы старались подрабатывать в лагерях – небольших отпускных хватало лишь до середины июня, куда уж тут до сентября дожить! Так и работали без устали. В то лето попросилась с нами и Маша:
- Ой, девчонки, а давайте я с вами поеду? Романтика такая – солнце, свежий воздух и детишки!
Романтика улетучилась где-то на десятом километре от ближайшей деревни, а до лагеря было ещё далеко. Высоченные сосны, огроменные комары и суровые детдомовцы – вот она, романтика первой лагерной смены. Но нашу королеву голыми руками не возьмёшь! Мужественно вышагивала она по разболтанным мосткам в босоножках на высокой шпильке, вставала ровно в шесть, чтобы успеть макияж навести, и ложилась в два, после ежедневной бани. Мы носились по лагерю в кроссовках, на затылке – хвост, на колене – грязь с позавчерашнего футбола. И только за ночным чаем вздыхали: «А вот Машутка-то умеет быть красоткой и здесь!»
Ну как такую не заметить? Невозможно! Вот и местный парнишка-водитель приглядел нашу королеву. В плане у него стояли поездки через день, но Семён каждое утро ровно в восемь начинал гудеть у ворот. А отъезд затягивал до последнего. И не забудет каждый раз к Машутке заглянуть – не надо ли чего из магазина. А она смеётся и в сторону напарницы рукой машет, мол, ты другим вози, не мне.
В августе разъезжались – пара недель на то, чтобы передохнуть, и снова в школу и за парту института. На вокзале помахали друг другу рукой, поцеловались на прощанье, слезу даже пустили – всё же сдружились за это время - и расстались. В сентябре в школу вернулись все, кроме Маши. Долго понять не могли, что же случилось, куда пропала, а потом маму её встретили случайно на улице. Оказалось, через неделю вернулась она обратно, в деревенскую глушь, к Семёну.
В следующее лето мы, хоть и обещались, заехать к Машуте не смогли – пусть и недалеко её деревня от лагеря, да вот только свободной минуты не было. Да и она не сильно настаивала – пелёнки-распашонки смущали. Да-да, спустя год у нашей сельской четы уже была красавица-дочка, темноволосая, как папа, и синеглазая, как мать. А спустя год – ещё один малыш.
Тут уж мы с подружками не утерпели. Выехали в лагерь за неделю до начала смены, и – к Машутке. Встретил нас покосившийся чёрный дом. Второй этаж смотрит на слякоть дороги пустыми глазами, лишь на первом этаже в окне белеют занавески. Малыши возились в углу комнаты, в другом – возился с чайником Семён. Маша спала беспробудно – на столе виднелась полуторалитровая бутылка пива.
- Я не мог ничего с ней поделать, - вздохнул, словно извиняясь, Семён. – Сначала хорошо жили – лес, грибы-ягоды, дом, огород. Потом Машке романтика надоела, в город за¬просилась, ну а куда мы поедем? Кому я там нужен? Работу не найти, жить негде. Как поняла, что это всё – дом и семья – навсегда, она и сникла. Первое время ещё ухаживала за собой, обновки в райцентре покупала, а потом перестала. Зато на водку и пиво деньги стала тратить. Ладно, пойду, разбужу.
И он, осторожно и нежно, начал трясти грузное тело крашеной блондинки, в которой мы никак не хотели узнавать нашу королеву.
Екатерина Гарева