Мотыльки летели на свет. Как будто наперегонки, пытаясь обогнать друг друга, влетали в открытое окно и кружились около абажура лампы, не боясь обжечься. На улице было душно, весь день стояла жара, даже деревья опустили ветви, а трава, пожелтевшая, обожженная, просила дождя.
Полине не спалось то ли от того, что душно, то ли от ее мыслей, которые лезли в голову и не давали ей покоя. Хотелось плакать, но слезы где-то глубоко «застряли» в ее душе. Ей хотелось счастья, простого, женского, но его почему-то не было. Нет, она не была одинока. Муж, сладко посапывая, спал под боком. Он считал, что нежность и ласка - все это женские предрассудки, и не мог понять, что ей нужно. Наверное, «с жиру бесится». Когда она была совсем молоденькой, просила у мужа нежности, ей так хотелось чувствовать его сильное плечо, поддержку, она пыталась ему объяснить, рассказать, ее сердце переполняла любовь к нему, но он не понимал, отталкивал. Полина плакала, не могла остановиться, слезы лились и лились из глаз, мужу это не нравилось. Он не пытался успокоить, а просто уходил в другую комнату, закрыв за собою плотно дверь, чтобы не было слышно рыданий «полоумной» жены. А ей так хотелось, чтобы он обнял, успокоил. Кое-как придя в себя, она засыпала и не могла понять: «Почему? Почему человек, которого она давно любила, не понимал ее». Но это было как будто в какой-то прошлой жизни. И она давно уже не плакала, не пыталась разжалобить мужа. Себе дороже - глаза опухали от слез, от переживаний болела голова, а ему хоть бы что. Спал, сладко похрапывая, ни на что не обращая внимания, и все просьбы своей жены считал «бабьей блажью». Но иногда у Полины были минуты счастья, когда неизвестно почему, муж был с ней очень нежен, обсыпал поцелуями, и в это мгновение Полина была счастлива, засыпая у своего любимого на плече. Но это были редкие короткие минуты, ради которых она готова была на все. Она похожа была на собачку, которая преданно и верно служила хозяину, но ласку получала тогда, когда хозяин был в хорошем настроении. Полине нельзя было болеть, так как мужу это не нравилось. Иногда боли были сильные, и слезы лились по щекам. Ей хотелось хоть какого-то участия со стороны любимого мужа, но он как будто не замечал ее боли. Говорил, что она специально устраивает истерики, а ей было обидно, что родной человек не хочет понять ее женскую душу. Сердце рвалось к нему, а он злился: «И чего тебе не хватает!» Она уже не пыталась ничего объяснять, зачем? Все равно не поймет. Вот и сейчас она сидела на кровати, сжав колени руками, и смотрела на бесстрашных мотыльков, которые не боялись обжечься, кружили около огня. Может быть, и ей полететь на свет, на огонек чьей-то душевной теплоты, зарыться в объятия и почувствовать душевное тепло. Полина прижалась к мужу, но он отстранил ее. Даже если она уйдет, он не заметит, а только разляжется на кровати в сладкой неге сна. Обидно?! Душа рвалась на части. Быстро натянув джинсы и кофточку, Полина открыла дверь и вышла на улицу. Ночь. Темно. Тихо и страшно, только бесстрашные мотыльки кружились около ночных ламп. Она ступила в темноту. Куда она пойдет? Она не знала, но ноги несли ее вперед. Она так же, как те бесстрашные мотыльки, хотела света и тепла для ее израненной души. И кто знает, может быть, где-то там ее ждет счастье, то самое, бабское, такое непонятное для ее мужа…
О. Манушкова, г. Белогорск