Она ходила по комнате, как бы прощаясь со всем, что её окружало. - Так, посуду заберёт Фроловна, подушки, одеяло - тоже! Заберёт… - Ангелина горько усмехнулась, - это я верну их Фроловне. Она присела на табурет. Господи, как же она благодарна этой старушке с таким редким отчеством - Фроловна.
Фельдшерица
Пять лет назад, когда Ангелина и Валентин приехали в этот сибирский посёлок только Фроловна и согласилась их пустить. Это уж потом, через месяц, им выделил поселковый совет жильё. Фельдшера давно не было в посёлке, а тут дипломированный специалист по собственному желанию работать приехала. Вот тогда-то, в самом начале их жизни в Сибири, всем, чем могла, поделилась с ней эта женщина.
Сегодня утром, собираясь на кладбище, Ангелина заглянула к Фроловне, а та как будто и поджидала её.
- Пойдём, пойдём, милая, и я заодно на свои могилки схожу.
Возвращаясь домой, Ангелина призналась, что собирается уезжать. Год прошёл после смерти мужа. Вот уже и документы при ней, и расчёт получила, да и сердце по родным краям истосковалось. Бабушка не дождалась, а мама жива и ждёт. Фроловна, помолчав, сказала:
- Да и то верно решила, голубушка. Коль приехала не по своей воле, так родными эти места не станут. Верно, всё верно решила.
Ангелина пообещала, что завтра же принесёт посуду, одеяло.
- Ой, не беспокойся, не принесёшь - уедешь, никуда добро не девается. Об ентом не печалься. Жалко мне тебя. Да и люди в посёлке привыкли, добрая ты. Вечер ли, ночь ли, помогаешь людям – редко теперь такие встречаются. А не знашь ли, когда нового фершала ждать?
Этого Ангелина не знала. Сказала, что председатель в район заявку отправил, и вроде бы через две недели обещали.
- Ну и то ладно,- ответила Фроловна. - Знашь ли, голубушка моя, а я за тебя рада. Видит Бог, рада! Страх из тебя уходит, а значит и жизнь наладится. Ну, иди с Богом, а я вечерком загляну к тебе.
Заветный мешочек
Машину механик леспромхоза приобрёл для дочери. Фроловна поморщилась и сказала, напомнила, что Претиловы всех в гости нынче ждут… Ангелина пыталась вспомнить ту фразу, перебирая в памяти утренний разговор:
- Знашь ли, Гелюшка, есть на свете люди, (вспомнила Ангелина) которые и на похоронах считают себя важнее покойника! Тяжёлые то люди. Вот и Зойку свою Претиловы такой вырастили. Не пойду я, пожалуй, а ты сходи, сходи, вроде, как и попрощаешься. Там ведь и добрые люди будут.
Ангелина прошлась по комнате. «Надо же, - думала она, - Фроловна ничего не сказала о Валентине». А ей ли не знать, как обижал он её, Ангелину. Когда лихо было, когда руки, напившись, распускал, куда она бежала, к кому боль и страх уносила - к Фроловне.
Она подошла к окну. «Да уж. О покойнике либо хорошо, либо ничего», - подумала, и взгляд её остановился на холстяном мешочке, висящем над кроватью. Она сняла мешочек, приятный пряный аромат трав исходил от него. «Когда же Фроловна дала ей этот мешочек с травой? Да, наверное, через полгода, как они приехали. Осенью это было, вспомнила Ангелина, поздней осенью. Валентин ходил к соседям помогать кабанчика колоть».
Вспомнила и содрогнулась. Права Фроловна, как страх-то её сковывал - вот и сейчас сердце зашлось. Тогда уже сил противостоять и увёртываться от кулаков и брани пьяного мужа не было. Тогда в первый раз и побежала она к Фроловне. Помнит, как успокаивала её Фроловна. Какие-то травки налила и выпить заставила, а потом сама оделась и ушла куда-то. Сколько не было её тогда? Полчаса? Час? Теперь уж и не вспомнить. Ангелина уснула. Проснулась, когда хлопнула входная дверь в доме Фроловны. Та молча прошла, неторопливо развязала платок и сказала: «Всё, больше не бойся и не плачь. Спит он. До утра пушками не разбудить!»
Когда Ангелина уходила, Фроловна дала ей этот мешочек с травами, которые, между прочим, сама и меняла каждое лето. Велела повесить в изголовье над кроватью, а в банку ещё других трав отсыпала. Мол, это утром завари и попей. И «Кучуму» своему дай попить. А на вопрос: «От чего эти травы?» - ответила коротко: «От беспутства».
Мешочек Ангелина в ту же ночь повесила над изголовьем, а утром травы заварила. И сама пила, и «Кучум» пил. И что интересно: после того посещения Фроловны муж её, каким бы пьяным ни был, руки не распускал. Пил, бранился, но больше не бил.
У Претиловых
О семье Претиловых говорили разное в посёлке. Кто с восхищением: мол, крепкий мужик Степан Никифорович, дом какой отгрохал, глухим забором обнёс, животину держит. А бывает и деньгами кого выручит. Правда, возвращать нужно с процентами. Это в конце семидесятых-то! Большинство сельчан трудно жили. Дочку свою единственную устроил буфетчицей в районном городке. «Всё к провианту поближе», - похохатывал Никифорыч.
Ангелина вспомнила, как однажды, когда был жив муж, она побывала в гостях у Претиловых. Валентина пригласил Степан Никифорович помочь в ремонте старого «Москвича». В механизмах Валентин хорошо разбирался. Ну а после ремонта, как водится, и угостить следует. Тогда и пришёл за ней Игнат, муж Зойки, мол, и её зовут. Впервые увидела Ангелина в глазах Игната тоску, тоску неизбывную, непроходящую.
Застолье было небольшим, но громким. Никифорович хвалил Валентина за золотые руки, а тот, изрядно выпив, тискал грудастую Зойку, ни на кого не обращая внимания. Зойка хихикала, но руки Валентина не отталкивала. Степан Никифорович после первой бутылки начал разглагольствовать о том, каким хотел бы видеть зятя.
- Ну, во-первых, с образованием желательно, чтоб должность имел солидную, а этот, - он глянул на Игната, - это так, квартирант.
Он махнул рукой.
Видела Ангелина, как напрягся Игнат, сжал кулаки и, ничего не ответив, вышел из-за стола. Ушла тогда и Ангелина. И тогда же, не заходя к себе, отправилась к Фроловне.
- Бабушка, за что они так с Игнатом?
- И-их, голубушка, те, кто сам из себя ничё не представляет, только то и может, что унижать да обижать.
Узнала тогда Ангелина, как попал в дом Претиловых Игнат. Узнала о том, что вырос он в детском доме. Закончил ПТУ. На работу приехал в леспромхоз. Парень безотказный, вот и начал его Претилов в дом приглашать: то забор поставить, то крышу перекрыть. А тут Зойка задом крутить начала. Так и остался у них. В леспромхозе только значится, а всю работу в доме он и справляет. Да ещё и людям помогает. Вон и ей, Фроловне, крышу починил. Денег не взял. Зачем, сказал, бабушка деньги-то мне. Живи-радуйся. Люди-то бают, что зарплату Игната сам Никифорыч получает. А «квартирант» потому, что не расписаны они. Вот и хвалится перед людьми богатством Степан. Мол, сколько всего в приданое дочери. Всё думает, что за Зойкой знатные женихи в очередь стоять будут.
- Ан нет, голубушка, от свиньи бобры не родятся - только поросята!- подвела черту Фроловна.
Ангелина встала и решительно направилась к дверям. Взяла с собой пирогов да бутылку водки, чтобы помянули Валентина, всё же жил и он в этом посёлке.
Ворота были не заперты. Ангелина вошла. На крыльце курили мужики. Увидев её, поздоровались и примолкли. Сам Степан Никифорович шёл ей навстречу.
- Проходи, вдова, в дом, не чурайся.
Двое отбоялись…
В гостиной был накрыт большой стол. Сельчане здоровались с Ангелиной приветливо. Она поставила на стол пироги, достала бутылку водки.
- Вот, помяните Валентина Максимыча, сегодня година,- сказала и села на скамью между женщинами. Стихла гармошка. Разлили, выпили в полной тишине, не чокаясь.
- Да, лихой был твой… - начал было Пётр Грызин, но, посмотрев в глаза Ангелины, запнулся, замолчал. Ангелина поискала глазами Игната - он сидел на краю стола. Рюмка в его руке была полная. Взгляды их встретились. Поставил рюмку, но пить не стал. «Да и впрямь, чего страх-то поминать», - подумала Ангелина, сама тоже так и не пригубила, поставила.
- Живым-жить, - зычно высказался хозяин дома. - Давайте за здоровье живых!
Все дружно подхватили, а дальше пошло-поехало. Пели частушки, смеялись. Ангелина внимательно смотрела на сидящих за столом. «Весёлые, обычные люди», - думала она. После рюмочки наливки лицо её раскраснелось. Даже подпевала, когда Роман по просьбе дочери хозяина заиграл «Огней так много золотых…»
- Ах, да после песенки конца, да нам по рюмочке винца, - громко пропела сидящая слева от Ангелины Марья Потапова, - давай, Зойка, за мужа твово, за Игната выпьем.
- А чё за его пить? - резко вскинулась Зойка.
- Дак добрый мужик, Игнат-то твой!
- Да прям, кто б полтинник за его дал – продала бы!
Ангелина даже поперхнулась от таких слов. Хотела достать платок из кармана платья, но платка не оказалось. На ладони лежал полтинник. Она молча встала и протянула Зойке полтинник. Повернулась к Игнату:
– Пойдём.
В полной тишине спустились они с крыльца, а когда вышли за ворота, услышали голос Степана Никифоровича:
- Ай да вдова! Ай да тихоня! Ничё, Зойка, Игнашка-то твой завтра же прибежит! А мы ещё посмотрим… Он - голь перекатная, да и она такая же. Чё получится?
Поутру к Ангелине зашла Фроловна. Взглянув на неё, Геля поняла, что она уже всё знает.
Помолчали. Старушка достала из-за пазухи небольшой свёрток, развернула, и они увидели старинную икону.
- Ну, вспомнишь ли, милая, мои слова? Копейка, и та бывает счастливой. А ты брать не хотела!
Ангелина удивлённо смотрела на Фроловну. Потом её как осенило - точно, полгода назад она ездила в район на семинар. На обратном пути купила пряников, конфет. Когда приехала, то первым делом зашла к старушке, чтобы угостить. Чай вместе пили. Видела Ангелина, как радостью светилось лицо старушки в тот вечер. Провожая Ангелину, Фроловна протянула ей монетку.
- Ну, что ты, Фроловна, я ведь от души! Ты же мне как бабушка родная!
- И я от души, родная, ишь сколько сладостев навезла. Возьми, иногда и копейка счастливой бывает!
Ангелина обеими руками обхватила ладонь Фроловны:
- Так вот откуда монетка! - прошептала она.
Игнат встал. Фроловна остановила его:
– Сядь, - взяла свободной рукой его руку. - Значит, Богу так угодно. Людей не слушайте, уезжайте! Икону эту вам обоим дарю, живите с Богом в душе. Да, - помолчав, продолжила она,- вот ведь как бывает: двое отбоялись - одна отторговалась. Ну ладно, пойду я, милые.
На другой день Ангелина и Игнат уехали. Через год у них родилась девочка. Назвали Капой, в честь Капитолины Фроловны.
Наталья Матюхова